Игры Бездушных. Живая улика (СИ)

С облегчением выдохнула, когда Виктор наконец зашёл в комнату, без одежды, взлохмаченный, обмотанный одним лишь полотенцем. Прошёл ленивой обманчиво-усталой походкой до двери, ведущей в ванную и даже не взглянул на меня. Исчез в проёме двери, негромко ею за собой хлопнув. За эти несколько секунд успела про себя отметить, что фигурой Барс обладал почти идеальной, такой же по-кошачьи гибкой и крепкой как, впрочем, и Дмитрий. Дмитрий. Что-то болезненно кольнуло в районе солнечного сплетения. Сегодня я впервые почувствовала себя относительно хорошо и даже свободно, совсем не думая и мысленно не готовя себя к тому, что вновь придётся Багире противостоять. Не хочу, чтобы он до меня добрался, поскольку я боялась, нет, скорее не самого Багиру, а себя, не способную уже более ему противостоять. «Спокойно, Скиф! Дмитрий сейчас далеко и выследить тебя в ближайшее время вряд ли сможет. Да и Виктор сейчас не намерен что-либо предпринимать. Дай Бог мне силы уговорить Барса отказаться от затеи использовать меня против Багиры. «Чёрт! С завтрашнего дня больше никаких проделок. Усекла, Скиф? Усекла! Буду хорошей и примерной новообращённой.» Не заметила как вскоре с этой мыслью погрузилась в глубокий сон. Да. День был долгим и насыщенным.

***

— Слышишь, Анна, ты принадлежишь мне и только мне, — шепчет вкрадчивый хрипловатый знакомый голос мне на ухо, и я не в силах шевельнуться. Втягивает запах моих волос, затем медленно спускается вниз по шее, влажным прохладным языком исследуя каждый её участок. Останавливается на ключицах, снова поднимается вверх, оставляя на коже влажные дорожки. Чувствую, как что-то острое касается кожи — клыки. Внезапное их погружение в плоть, незначительная боль, и меня накрывает волной удовольствия, а потом я просыпаюсь. Вся в поту и с трепыхающимся сердцем в груди. Багира. Не хватало, чтобы он меня ещё во сне донимал. Невольно коснулась шеи. Она была влажной в том месте, где якобы язык Багиры во сне меня касался, а ощущения словно меня и правда кто-то только что пил казались настолько явными.

— Кошмары мучают? — спросил Виктор. Посмотрела на него растерянным, забитым взглядом.

Барс сидел в том же роскошном кресле, как и вчера при первом моём пробуждении. И, в отличии от вчерашнего вечера, уже более умиротворённый, снова привычно безукоризненный: в светло-сером костюме тройке, с доблеска начищенной обувью и тщательно зачёсанными назад волосами. Лишь тонкая непрошеная прядь ниспадала на высокий лоб бездушного. Взгляд его сосредоточен на моей руке, потирающей шею. Рассеянный, но тем не менее, нет я не ошиблась — жадный. Обратила внимание на то, как Барс нервно облизнул губы, невольно размазав по ним языком кровь, и меня тут же посетила неприятная догадка.

— Создатель может пить кровь новообращённого? — всё-таки проигнорировала вопрос Виктора, и тут же попыталась натянуть на шею ворот халата. Неохотно отнял взгляд от моей шеи Барс и ответил непринуждённо:

— Обмен кровью между создателем и его обращённым процесс естественный, поэтому да, может и пьёт.

— Ты только что это делал, — неожиданно смело заявила бездушному, сощурив глаза и подозрительно уставившись на Барса. Пальцы невольно вновь скользнули за ворот халата, пытаясь нащупать там свежие ранки.

— Шутишь, низкосортная? — вскинул надменно голову Барс, но лицо его не исказилось в гримасе отвращения, а даже наоборот, правый уголок его губ предательски-игриво дрогнул, заставив меня внезапно нахмуриться.

— Не шучу, — резко выпалила, сбросив с себя одеяло и тут же пулей устремилась в ванную.

Исследовав в зеркале каждый участок своей шеи и убедившись в том, что меня и правда никто не кусал, успокоилась и вернулась в комнату, вновь забралась под одеяло. Однако не преминула спросить:

— Способность к регенерации мне ещё недоступна?

— По сути, недоступна, — уклончиво ответил Барс, приложив к лицу большой и указательный пальцы, непроизвольно ими потёр подбородок. — Но ты можешь это проверить, — испытующе уставился.

— Проверю, — заверила бездушного, всё также подозрительно на него поглядывая. — Как-нибудь позже, а сейчас мне бы хотелось чего-нибудь поесть, — голодный спазм внезапно неприятно скрутил желудок, словно я какую неделю ни черта не ела. На что лицо Барса растянулось в неприятной циничной ухмылке. Тут же взглядом указал на прикроватную тумбочку и приказал:

— Завтрак, Анна, ешь.

И я посмотрела на тумбочку, на которой стоял поднос с тремя ломтиками чёрного хлеба, щепоткой соли и обычной водой. Сразу поморщилась, издав недовольное и протяжное: «Ты издеваешься?»

— Не издеваюсь, а привожу в исполнение обещанное наказание за вчерашние твои проделки и их будет несколько. — Ешь, — более требовательно произнёс Виктор, и я невольно потянулась к хлебу, не в силах ослушаться приказа. С такой явной злостью зубами вцепилась в первый ломтик, электрическими молниями буквально выстреливая в этого несносного упыря.

— Вот так, умница, — продолжал неприятно-надменно скалиться Барс.