Игры Боэтии (СИ)

Голос у него был хриплый и скрежещущий, как у того, кто был вынужден долгое время хранить молчание, и звучал, словно со дна глубокого колодца. Но, как и уверял орсимер, Тор вовсе не был немым и обладал способностью говорить. А еще нордлинг пребывал в состоянии холодного, расчетливого бешенства — и пер прямиком на наместника Скайрима. Тот вскинул руки, защищаясь:

— Я тебе жизнь спас, свинья неблагодарная!

— Ты украл мой голос, — припечатал Тор, пытаясь сгрести верткого родственника за отворот камзола. Локи вывернулся у него из-под руки, крича:

— Не украл, а позаимствовал на время! Так было надо!

— Ты всегда твердишь — так было надо!

Альтмер отгородился от мира скорбью по погибшей соплеменнице, и Тони, оскальзываясь на скользком полу, перебрался ближе к орсимеру. Рядом с надежным, как скала, Халагом охотник за сокровищами чувствовал себя малость спокойнее.

— Я уже ничего не понимаю, — шепотом, который наверняка был слышен на другом конце Солитьюда, признался гро-Харр. — Но задницей чую — пора валить.

— Как нельзя более согласен... только как, скажи на милость?

Рингилл опустил тело мертвой альтмерки на пол, накрыв ее плащом, и поднялся на ноги. Огляделся, словно бы не понимая толком, где находится и что происходит. Тор все-таки изловил Лофта и теперь тряс, как грушу, гневно рыча. Лофт с отвращением жмурился, брезгливо отворачиваясь от летящих ему в лицо брызг слюны. Спорхнувшая с балки сорока добавляла сумятицы, с истошными криками мельтеша вокруг и норовя заехать клювом Тору по голове.

— Молчать! — надтреснуто воззвал отчасти позабытый в общей суматохе Тит Мид. — Стража! Лофт, какого демона?! Рехнулся или вздумал предать меня? Знай, ты жестоко поплатишься за свое вероломство, и я...

Тор отбросил Лофта, развернулся, сверху вниз мрачно взирая на императора. Крупный кадык на горле нордлинга судорожно заходил вверх-вниз. Тор с хриплым присвистом втянул воздух, словно бы раздувшись вдвое, побагровел и широко открыл рот. Тони мысленно приготовился к тому, что норд сейчас пошлет императора всея Тамриэля туда, где под мертвым солнцем бесконечно сражаются друг с другом проклЯтые демоны.

Лофт закричал. Его голос бесследно канул в протяжном, низком рыке, нараставшем с каждым ударом сердца. Звук поглощал все остальные, заставляя в ужасе содрогаться древние камни, из которых были сложены стены замка. Стекла жалобно дрожали в свинцовых переплетах, уши закладывало. Хотелось согнуться пополам и засунуть голову между коленями, лишь бы не слышать этого всепроникающего вопля. Складывающегося в неразборчивое, чудовищно растянутое слово.

Тони упал, зажимая уши ладонями и чувствуя, как из носа потекла теплая липкая кровь. Орк, мотая головой, точно оглушенный бык на бойне, бросился к выходу, но врезался лбом в косяк и закружился на месте. Тита, нелепо раскинувшего руки, неумолимо повлекло назад, как соломенное пугало под сильнейшим ветром. Он пытался упираться, но утробный вопль Тора был сильнее. Человеческая глотка не могла так долго испускать крик такой мощности, но Тор кричал, кричал, кричал. Вдребезги разлетелись керамические вазы на полках, раскололся надвое огромный стол из мореного бука, с обрушившихся полок посыпались книги. Под потолком на толстой цепи устрашающе закачалась огромная люстра-колесо, уставленная множеством толстых, оплывших свечей.

Мид, склонив голову, попытался идти навстречу звуку, но тот оказался сильнее — его отбросило назад и буквально размазало по стене.

Роза Сангвина взорвалась изнутри, рассыпавшись облаком мельчайших осколков. Бронзовый стебель изъела зеленая плесень, превратив в бесформенно перекрученную гнилую ветвь. Окна в зале вылетели со звоном, неразличимым за устрашающим рыком Тора. Лофт размашисто качнулся назад и, криво улыбнувшись, вывалился спиной вперед в темный оконный проем, перечеркнутый косо падающим снегом. Тони показалось, он заметил промельк черно-белых крыльев. А может, это ему померещилось. Как и выпученные глаза императора Тамриэля, и его голова, лопнувшая подобно перезревшему на солнце арбузу, забрызгав белесой мерзостью стену и старинный гобелен.

Стало темно. Тони упал в объятия темноты с облегчением — там было прохладно и тихо. Может, там и скрывались кошмары, но это были его кошмары. Знакомые и привычные, а не чужое кричащее безумие.

Глава 14. Солитьюд, город-у-моря.