Игры Богов. Любовь, Ненависть и Месть

Шаман плавно, словно летя по воздуху, подошёл к иссиду и ткнул пальцем в его третий глаз. Его иссиня- чёрные глаза пронзительно, словно хотели достать до самой глубины сознания, не мигая посмотрели в глаза послу, сверля глубокими чёрными зрачками. И столько непонятной мощи было в этом взгляде, что с сердце иссида словно камень упал, когда Шаман отвернулся и отошёл (или отлетел?) от него и он, не в силах говорить, молча протянул свёрнутый в трубочку свиток в сторону правителя.

Курдулай взял его и, увидев незаметный кивок, сломал печать и развернул.

–Повелитель!– начал читать он, – Владыка южных степей и бескрайних равнин! Мы, вожди северных морей склоняем колени перед ликом твоим! Просим милости и…

– Короче, – перебивает его Теймур, беря с подноса большой яркий апельсин и Курдулай, пробежав глазами несколько строк, продолжает:

– Просим милости и… Готовы преклонить колени и платить любую дань, назначенную тобой. Взамен же просим не разрушать городов наших, не жечь полей и лесов, не убивать жён и детей… так…ее идёт просьба в том же духе. Мне продолжать?

Чтец неожиданно замолкает, переворачивает свиток и смотрит на каюма.

–Это всё?– Удивляется Теймур.

–Похоже, да, – пожимает плечами Курдулай и поворачивается к послу, – это всё?

–Если великий каюм позволит, – начинает Зигфульд и, увидев утвердительный кивок, достаёт из-за пазухи тонко выделанный кусок шкуры, свёрнутый в длинную трубочку и разворачивает его.

–Это карта, повелитель, – мельком взглянув на неё, говорит Курдулай.

–И ты нам всё покажешь?– обращается к послу Теймур.

–Да, если позволишь, – иссид пытается встать, но тут же его приковывают приставленным к спине копьём и он, раболепно ползая по разосланной на полу карте, начинает водить по ней пальцем:

–Вдоль всего северного моря раскинулись земли северян. Здесь, на берегу, балты – рыбаки и купцы, добывают солнечный камень. Дальше, на равнине поселились славличи. Их дело земледелие. А в лесах живут иирки – ловкие охотники и воины…

–Ловкие? – удивляется Теймур.– Воины? Я не ослышался? – обращается он к подданным и те согласно кивают головами.– Никто не может быть лучше моих воинов!

И раскатистый бас начинает дрожать глубоко в груди, вырываясь эмоциональным всплеском. Смех у него звучный, громкий, как раскаты грома, пробирающий до самых костей.

Не зная, как реагировать, послы, переглядываясь, начинают тихо хихикать:

– Ну, конечно, великий, как мы могли. Твои воины гораздо ловчее и сильнее.

И к их раболепному смеху присоединяется одобрительный хохот окружающих их тургарийев:

– Ловкие! Как эти дикари могут быть ловкими! Смелые! Если такие, как эти, то пусть уползают в пещеры и прячутся там!

И только Ханна, грустно опустив глаза, не наслаждается всеобщим весельем. Ей по – человечески жаль этих ничтожных, судя по их поведению, людей, рассчитывающих на милость повелителя. Нет, не нужны ему верные подданные. Тем более – такие. Ему нужны послушные рабы. И если они ожидают дружбы с каюмом, то глубоко ошибаются. Ему не нужны друзья. Ему нужны воины.

Подошедший к Теймуру, Шаман что-то быстро шепчет ему на ухо и тот, переставая смеяться, жестом показывает им подняться с пола:

–Я подумаю, какую дань назначить твоему народу. А теперь… Курдулай! Покажи нашим гостям, насколько милостивым я могу быть!

Над зеркальной гладью широкой реки с криком проносятся белобокие чайки, усаживаясь на высокие реи плывущих кораблей, от одного из которых отплывает лодка.

Сидящие в ней Койву и Белояр приветливо машут морякам и стремительно гребут к каменистому берегу.

–О боги мои, зачем я вплёлся в эту авантюру, – тихо причитает, боязливо зажмурив глаза, Белояр, – сидел бы у себя в хате у тёплой печи, жевал мягкие пироги.

–Не боись, – успокаивает его друг, налегая на вёсла, – что тут такого? Вода, как вода, только больно много.

–В кустах запрячь!– кричит с судна вахтенный, – да закрепить не забудь! На обратном пути захватим!

–Сделаю! Как надо! – Машет ему молодой человек и, спрыгнув в воду по колено, вытаскивает лодку на берег.

Белояр, тяжко вздохнув, следует за другом и хватается руками о деревянный борт.

Затащив лодку в густые ивовые кусты, друзья закрепляют её узлом за крепкий ствол и, ласково похлопав её бок, Койву благодарит:

– Спасибо, старушка, выручила. А теперь отдохни, тебя не забудут. Ну, – кивает он Белояру, – пошли, что ли? Путь не близкий.

Вскарабкавшись на крутой склон, они оказываются на широкой равнине, источающей тысячи самых разных запахов. Это и цветущие ромашки, и горькая полынь, и земляничный аромат и много ещё чего, знакомого и неизвестного укутывают облаком аромата путников.

А там, далеко впереди, виднеются утопающие в облаках вершины заснеженных гор.

–Спасибо, друг, что не оставил меня, – хлопает Койву по плечу молодого человека.– Там, – указывает он в сторону гор, – начинаются леса ирков.