Игры Богов. Любовь, Ненависть и Месть

Распрощавшись с подругой, девушка вышла на улицу и направилась к своей хижине, пробираясь через свирепствующую, заметающую все следы метель, с новой силой забушевавшую ближе к вечеру.

Солнце, спрятав свой багровый диск за пелену снега, готовилось уйти на ночлег и уже уступало место своей подруге луне, погружая землю в бархатную ночь.

Йорка подняла голову в верх.

Белые хлопья снега, безшумно спускаясь к земле, ажурным покрывалом окутывали уснувшие деревья, торчащие из под сугробов тотемы и ещё утром выметенные тропы.

Йорка вытянула руку в перёд, на встречу летящего прямо на неё белоснежного полотна.

Мохнатый комочек плавно опустился на её горячую ладонь и, медленно тая, потёк холодной струйкой по запястью, прячась в широком рукаве мохнатой шубы.

Хруст, раздавшийся позади неё, заставил девушку обернуться. И последнее, что увидела она через слепящие лохмотья валящего снега – это быстро приближающуюся к ней через пургу фигуру человека, поднимающую в высоком замахе сжатую в руке дубинку.

Глава 29

-На южном рынке много дадут за белого мальчика из племени славличан, – сверлит сознание тихий и вкрадчивый голос.

Безжизненно лежащий на руках несущего его раба мальчик пытается разомкнуть слипшиеся от грязи глаза. Но они только чуть-чуть приоткрывают веки, через узкую щель которых он видит покрытый зеленью склон горы и одиноко стоящий корабль.

-Очнулся?– Наклонился над ним незнакомец, и мальчик разглядел круглое улыбающееся лицо с розовыми щеками, обрамлёнными чёрными кольцами жёстких волос.

–Очнулся?– Услышал Немой повторяющийся вопрос и поднял веки.

На него смотрело такое же круглое, но заметно постаревшее лицо с глубокой вертикальной морщиной, пересекающей лоб и поседевшими кольцами волос.

И от прикосновения его рук, сухих и холодных, Немой дёрнулся и окончательно открыл глаза.

–Жить будет, раз такой прыткий, – резюмировал Торвальд, отходя от мужчины, и продолжил, отвечая на немой вопрос Дохлого, – рану я обработал, так что не загниёт.

– Ну, брат, и напугал же ты нас!– Похлопал Немого по плечу друг.

–Ты как нырнул со стрелой в плече, так он, – кивнул на Дохлого Малыш, – следом за тобой. Ну а там мы все, с божьей помощью вас и вытащили.

– А дикари обратно повернули, – поняв устремлённый на берег взгляд Немого, произнёс один из балтов, – мы так торопились, что нас если только сам чёрт и то не догнал бы!

–Благо, вот он, – кивнул на купца Малыш, – толк знает. Он то и стрелу помог вынуть и дырку заделать. Так что ты ему теперь, вроде как, обязан.

Немой посмотрел в сторону разговаривающего с Капитаном Торвальда и задумался.

-Входим в устье, – осматривая работающую команду, говорит Капитан, обращаясь к Торвальду, – а там, седьмица и мы дома. Ты как, большие потери?

–Если не считать несколько разбитых амфор с маслом, да десяток унесённых тюков, можно сказать, что пронесло, – вздохнул Купец, в очередной раз подсчитывая в уме убытки.

Качающееся на волнах под рваным парусом судно плавно приближалось к каменистому берегу, раскрашенному всеми цветами начинающейся осени: тут и золотистые кудри белоногих берёз, и ярко-красные ягоды рябины, гроздьями свисающие с начинающих желтеть веток, и блеклая зелень травы.

Всё говорило о скором приближении зимы.

Всё навевало воспоминаниями о родном крае, с каждым днём приближающимся всё ближе и ближе.

И всё чаще и чаще истосковавшиеся по семьям балты стали задумываться, украдкой улыбаясь посещающих их воспоминаниям. Ещё совсем немного, и их ждёт горячая уха, сваренная на каменном очаге, краюха ржаного свеже- испечённого хлеба и чарка сладкой медовухи, приятным огнём опаливающая горло.

И красавица жена ( или, на худой конец, подруга) приласкает истомившегося по ласке моряка, пригрев на своей пышной груди.

Плавно вальсируя, судно ровным ходом входит в широкий рукав Реи и замедляет движение.

–Опустить парус! Вёсла в руки!– Командует Боцман.

Лавируя кормовым веслом, Кормчий задаёт курс и команда, подбадриваемая мечтами о доме, дружно берётся за вёсла.

Вторые сутки на улице метёт метель, а в хижине Кантимира тепло и душно от горящего очага и тёплых женских тел, ласкающих его крепкие члены.

Устав ждать взаимности упорной Кайры, молодой мужчина наконец – то решил оторваться как следует. « Ну и пошла ты, – зло думал он, – дура безмозглая. Хочешь продолжать сохнуть, твоё дело. А я не подписывался. Будто бы других девок нет! Вон, любая ко мне прыгнет!»