Игры Богов. Любовь, Ненависть и Месть

Пробивая тонкий, не окрепший лёд, балты прыгали в холодную воду и быстро гребли к чернеющему недалёко берегу.

–Моё вино!– Причитал Купец, стараясь загрести своими коротенькми пухлыми руками одновременно всё добро. – Шерсть! Лучшая овечья шерсть!

Хватая тюки, он выбрасывал их за борт, надеясь хоть на какое – то спасение своего товара и те резиновыми мячиками выпрыгивали из воды и плавно качались между разбитыми кусками льда.

Пробегая мимо купца, Немой на мгновение остановился и стал толкать его к борту, но Торвальд больно ударил его кулаком в грудь и заорал:

– Отвали!

«Ну и дурак», – подумал было Немой, пытаясь оттащить его и тут вспомнил, где видел этого постаревшего, а тогда ещё молодого, человека.

Узкие улочки каменного города.

Вереница рабов, подгоняемая надсмотрщиками, среди которых он, маленький бледный немой мальчик.

Торговая площадь.

И он, этот человек, выводящий Немого на торги.

«Белый мальчик племени славличан, послушный и робкий», – верещал молодой Торвальд.

Кричащие что – то на тогда ещё незнакомом языке люди совали ему в руки звенящие мешочки, а он, хитро улыбаясь, кивал головой.

Оттолкнув Купца, Немой задом попятился к борту, намереваясь прыгнуть и замер, наслаждаясь увиденным.

Вот она! Картина мести!

Беспомощно мечущийся над своим нечестно нажитым богатством, человек, алчность которого не знает границ. Сгребая в кучу катящиеся по палубе тюки, он пытается удержать их своими пухлыми руками, но они предательски проскальзывают под ними, вырываясь на долгожданную свободу, так вовремя распахнувшую им свои объятия. И он, Немой, ставший невольным рабом непомерной жадности купца, теперь спокойно наблюдал за крахом его империи, уповаясь ласкающей его взгляд картиной падения совсем ещё недавно считающего себя властилином жизни, а теперь такого ничтожного человечка.

Первые выбравшиеся на сушу люди карабкаются по отвесному берегу, стараясь забраться как можно выше, а чудовищная глыба тем временем почти вплотную подходит к кораблю, врезаясь в него своим скрипящим боком.

Деревянный нос уткнулся в холодный лёд, образовав огромную вертикальную трещину, которая, медленно скрипя, стала расходиться шире и шире, рассыпаясь на ледяные кристаллы, звенящим горохом рассыпающиеся по окоченевшей палубе, пока чернота тонкой нитью не коснулась её вершины.

И тогда…

Тысячи высоких и низких звуков режущим перепонки скрежетом пронзают тонкий человеческий дух и Торвальд, скривив от невозможности принятия этого диссонанса лицо, закрывает уши руками и опускает голову к груди, зарываясь носом в мохнатый меховой ворс, стараясь уберечь лицо от обжигающих холодом осколков, бесперебойно сыплющихся с вершины айсберга. Их острые колючки вонзаются в голую шею, расползаясь мокрыми пятнами на горячем теле, и стекают холодными ручейками вниз, впитываясь в сухой холст нательной рубахи. Но Торвальд, бросившись на дорогой его сердцу товар, закрывает его своим телом, подгребая под себя катящиеся мимо тюки.

Упавший прямо перед лицом купца осколок льдины заставляет его задрать голову.

О ужас!

Огромная остроконечная вершина летит в его сторону, будто пытаясь пронзить его насквозь и навечно приковать к так любимой им фригийской шерсти и перламутровому шёлку.

И тут, казалось бы, настало время бросить всё и бежать, но…

Торвальд сильнее зажмурил глаза и крепче прижал к себе тюк с выбившимся из него ярко- красным куском полотна.

Немой видел, как льдина, перевернувшись в вышине, плашмя упала всего в нескольких дюймах от купца, прижав к палубе край его шубы и, подойдя ближе, присел перед его лицом.

Открыв один, а затем и второй глаз, Торвальд, поняв, что ему удалось избежать смерти, поймал промелькнувшую у себя мысль, что это ещё не конец, попытался выбраться из-под льдины, но та оказалась слишком тяжёлой. Несколько раз дёрнувшись, он посмотрел на наблюдающего за его бесполезными попытками выбраться Немого и зло выкрикнул:

–Ну, помоги же мне!

Но тот, к его великому удивлению, широко улыбаясь, встал и, отходя к самому борту, приготовился к прыжку.

Нет!

Он не может оставить меня здесь одного! Это несправедливо!

«Несправедливо?»– Словно услышав его мысли повернулся к нему Немой.

– Я же вылечил тебя тогда! Помнишь?

И Торвальд видит, как в безучастных глазах Немого гаснет слабая надежда на его спасение. В ощущении своей полной беспомощности и приближении скорой смерти, он бессильно опускает голову и смиренно закрывает глаза.

Но тут чья – то сильная рука одним рывком выдёргивает его из-под накрывшего куска льдины и швыряет в раскалённую от холода воду.