Игры для мужчин среднего возраста

— По вашей части, — не своим голосом хихикнул Береславский. — Мотивация личного состава органов внутренних дел. Я — консультант из Новосибирска. Кстати, меня пригласил сам… — и Ефим назвал ничего не говорящую мне фамилию.

Зато милиционеру она сказала многое.

— Лично генерал? — уточнил он.

— Лично, — подтвердил Береславский. — И оплатил по-царски. Так что я в долгу не останусь. Ускорите мне процесс? — И он уже откровенно протянул милиционеру багажную бумажку.

— Подождите минутку, — сказал мент и двинулся к окошку выдачи.

— Откуда ты знаешь их генерала? — спросил я.

— Читайте городские газеты, — ответил профессор, — и все у вас будет хорошо.

И это правда.

Потому что уже через две минуты большой серебристый — и очень тяжелый — кейс был в моих руках. А в руках сержанта — пятьсот рублей.

Я бы дал и больше, но, наткнувшись на недовольный взгляд Ефима, одну бумажку из расчета изъял.

— Тоже мне, князь монакский, — сказал он мне потом. — Мент, если что, и за полтыщи не будет сильно много рассказывать.

Мы шли к такси по площади, а я все думал: что же в чемодане? Спасение моего народа или несвежие рубашки г-на Скрепова? Хотя несвежие рубашки не должны были столько весить.

В комнате поставили баул на стол. Оказалось, номерные замки с обеих сторон.

Я было собрался вскрывать консервным ножом, но хозяйственный Ефим не позволил. И мне пришлось в очередной раз убедиться в его нетривиальных, мягко говоря, способностях: аккуратно вращая колесики «секреток», он нагнул вниз свою большую голову и приставил к исследуемому месту тоже немаленькое волосатое ухо.

Уж не знаю, что он там услышал, но не прошло и пяти минут, как чемодан, издав мягкий щелчок, открылся.

И нашему взору предстала…

Теперь — плотная черная пластиковая пленка. Вот уж с ней-то я обошелся без церемоний.

А под пленкой действительно оказались доллары.

Целая гора баксов.

Глава 39 Владивосток, 12 августа, ночь Рассказывает Док

Я не знаю, чем они там весь вечер занимались, — меня не посвятили, до сих пор обидно. Пока не пригласили в номер. Как выяснилось, считать деньги.

Чемодан — чем-то похожий на мой, с инструментами, только побольше — доверху был наполнен долларами.

Сначала мы пересчитывали содержимое пачек, потом стали считать только пачки.

Насчитали — сто сорок восемь.

— Черти, — ухмыльнулся профессор. — Наверняка двадцать тыщ кто-то сп…л.

— Не суди всех по себе, — укорил я его. — Может, изначально сумма такая.

Меня не покидало ощущение, что в этом гостиничном номере снимается кино про гангстеров. Только с моей собственной ролью было непонятно.

— На три не делится, — озабоченно произнес профессор. И предложил свое видение проблемы: нам по сорок девять пачек, ему — пятьдесят. И сам же объяснил почему.

— Потому что я самый жадный, — сказал он.

У меня возражений не было.

Зато были у Самурая. И не по поводу — пятьдесят или сорок девять.

— Ребята, пожалуйста, отдайте мне все деньги, — попросил он. — Действительно, нужно.

Так жалостно сказал, что я сразу согласился. Моей доли, если честно, здесь вообще нет.

А Самурай за эту зеленую кучу был готов на что угодно. И не для себя же просит, в конце концов.

— Ты согласен отказаться, Док? — спросил он, почувствовав мое настроение.

— Легко, — сказал я. — За бутылку пива. Только холодненького и немедленно.

А что, неплохо сказано. Есть у меня парочка знакомых олигархов. Ну, почти олигархов. Очень состоятельных людей. Однако ни один из них не отведал пивка за пол-лимона баксов.

— Один момент! — радостно отозвался Самурай.

— Я не согласен, — сказал Береславский. — Док не должен отказываться. Мы ведь рисковали вместе.

— Док — взрослый мальчик, — мягко сказал Самурай.

— Тогда поделим его долю, — ответил профессор.

Ну, дела. Начинался и в самом деле гангстерский фильм.

— Ефим, — тихо сказал враз погрустневший Самурай. — Ты же знаешь, мне очень нужны эти деньги. И не только Дока. Мне все нужны. Вся эта куча. Для тебя она ничего принципиально не решает. Для меня это — вопрос жизни и смерти.

— Твоей жизни и смерти? — уточнил Береславский.

— Моего народа, — сказал Самурай.

— Тебе лично — дам. И то тысяч сто, не больше. Народу — не дам ни хрена. Народ — понятие собирательное. Состоит из людей. А люди должны сами себе зарабатывать. Ты же знаешь мою позицию.

— Это окончательное решение? — спросил наш пламенный чукча.

— Окончательнее не бывает, — подвел итог Береславский.

— Тогда забери себе все, — сказал Самурай.

— Не вопрос, — ответил профессор, покидал в чемодан деньги, вновь прикрыл пленкой и закрыл кейс на оба замка. — Док, может, передумаешь? — спросил он меня.

— Не-а, — ответил я. Слава богу, не начали друг другу глотки резать. Я даже не знал, на чьей я стороне: и один прав, и второй тоже.

— У твоей семьи пятьсот тысяч — лишние? — не отставал от меня Береславский.

Вот же привязался!

— Может, и не лишние, — ответил я. — Но моя доля уже продана Самураю за бутылку пива. Которую он почему-то до сих пор не принес.

— Сейчас принесу, — ответил Самурай.

Вот, собственно, и все наши вечерние разборки.