Игры для мужчин среднего возраста

Суть этого изыска заключалась в том, что и в без того вкуснейший нежирный белый пломбир ровным слоем внедрялись крошечные шарики черного шоколада. И эта смесь даже без помощи зубов божественно таяла во рту, оставляя после себя воистину изумительное ощущение.

Но и это еще не все. Прелесть «Стратиачелло» утраивалась, если вкушать его, во-первых, в июльскую испанскую жару, когда в тени не менее 35 по Цельсию, и, во-вторых, порциями опять же не менее 400 граммов.

Вот такую замечательную порцию Ефиму как раз и приготовились сейчас создать. Девушка-продавщица, укротив высоким белым колпаком обрамлявшие лицо кудряшки, уже и стакан пластиковый взяла, объемом соответствующий Ефимовым вожделениям. Не стакан — стаканище! Уже ложку длинную в теплую воду окунула, чтоб мороженое легче из бачка зачерпывать.

Береславский не выдержал и хищно облизнулся в предвкушении.

Однако полакомиться не пришлось.

Потому что Наташа, жена, нежно, но настойчиво потрепала его по объемистой теплой со сна щеке:

— Ефимчик, милый, тебе пора!

— Куда? — без особой надежды попытался отбиться Береславский, ибо просыпающимся своим сознанием уже отчасти понимал — куда. Нет, не в Испанию с ее ласковым морем, 35 по Цельсию и целыми тележками «Стратиачелло». А совсем в другую сторону. Ровно в обратную. И в два раза дальше. И, что самое печальное, не на самолете.

У пока еще не снесенной гостиницы «Россия» в такой ранний час собрались только те, кому следовало. Пять кричаще пестрых — ярко-желтых и ярко-голубых — длиннобазных «Нив-2131», человек пятнадцать в дорожных куртках такой же раскраски и вдвое больше народу — сочувствующих.

Шум, галдеж, вспышки любительских камер.

Впрочем, не только любительских. Среди провожавших были две команды с телеканалов. Не центральных, чего уж там. Но тоже вполне достойных, московских дециметровых.

— Ефим Аркадьевич, а как вам пришла в голову идея организовать пробег? — Маленькая глазастенькая девушка чуть не в рот засунула надутому и слегка сонному Береславскому микрофон.

«Сказать ей, что ли?» — про себя ухмыльнулся Бере-славский. Но вслух забористо порассуждал о необходимости продвижения в регионы современных рекламных и PR-технологий.

Ну не объяснишь же девушке — а заодно еще паре миллионов граждан, — что поперся в этот чертов пробег из-за обычного тупого — если не сказать примитивного — мужицкого хвастовства! Сидели на тусовке, выделывались перед симпатичной девицей. Выделывались не из расчета — никто на нее особых планов не строил, — а просто так, от любви к искусству. Вовка — своей действительно крутой фирмой. Олег — спортивным телосложением и проникновением в йогу. А Ефим, который не обладал ни миллионами, ни мускулатурой (но в гендерно-конкурентных условиях промолчать просто не мог), возьми да брякни, что летом организует автопробег Москва — Владивосток.

В итоге — тактически победил: девица сочла пробег романтичным, вполне затмившим и миллион баксов за два удачных месяца, и накачанные мышцы, полученные в придачу к нирване.

А вот стратегически…

Звон пошел сразу — рекламное сообщество относительно небольшое и по определению коммуникативное. И к лету, когда все нормальные люди едут в теплые страны и едят «Стратиачелло», Ефиму предстоял как минимум месяц на колесах. Потому что страна большая, и до Владивостока путь неблизкий. Особенно если преодолевать его не на любимом «Ниссане Патрол», а на демократичнейшей «Ниве».

(Здесь уже настояли опытные друзья, поддержавшие идею пробега. Они разумно предположили, что лучше ехать на пяти «Нивах», везя шестую в разобранном виде в багажниках, и чинить многочисленные поломки, чем оставить гнить где-нибудь в Забайкалье крутой иностранный джип из-за отсутствия маленькой, невиданной в этих местах запчасти.)

Водители уже запустили двигатели, в воздухе пахнуло бензиновым дымком странствий. А Ефим, временно оставшийся без общественного внимания, печально думал о том, что за последние сорок лет его язык так и не стал продолжением его сознания: уж слишком часто эти важные Ефимовы органы действовали совершенно автономно. И поездка длиной в 9200 км была еще не худшим вариантом подобной несогласованности.

— Сыночек, может, передумаешь? — на всякий случай спросила пришедшая проводить Ефима мама, тоже, впрочем, без особой надежды.

Ефим даже отвечать не стал. Ясный пень, что сболтнул не по делу. Но «за базар» — есть ныне у российской интеллигенции такая лексическая единица — отвечать все равно нужно. Здесь у Береславского имелись совершенно незыблемые понятия.

Наташка тоже подошла, поцеловала мужа и как-то по-особому, ревниво его осмотрела.

— Встречать будут как героев? — с подковыркой спросила она. — В воздух чепчики бросать?..

— Посмотрим, — неопределенно ответил супруг, слегка — и подозрительно, на взгляд Натальи, — оживившись.

Она даже пожалела, что высказалась: теперь все равно ничего не изменить, только переживать будешь больше. Кроме того, в этой семье высоко чтился принцип презумпции невиновности, равно как и народная мудрость «Не пойман — не вор».