Игры Фортуны

— Ну все, уже появились первые потери, — мрачно заключил Манштейн, — От этого концерта и мертвый проснется…  Огня сюда, фонарей, свечей! Господа офицеры, ищите Бирона, не дайте ему уйти! Проверяйте все двери подряд, кто найдет мерзавца — кричите!

Началось бестолковое беганье и хлопанье дверями. Приняв в потемках друг друга за телохранителей Бирона, где-то незадачливые заговорщики уже дрались на шпагах, при чем обе стороны во все горло звали на помощь.

Манштейн с фонарем в руке метался среди воинского хаоса как вепрь, бранился и раздавал пинки, призывал к повиновению и крушил дверные запоры.

Юлиана Менгден взирала на это со смешанным чувством иронии и отчаяния. И это позорное действо является заранее подготовленным переворотом?! Кто-нибудь осмелится после этого назвать фельдмаршала Миниха мастером диспозиции?!

Внезапно ближайшая к Юлиане дверь распахнулась, и прямо на нее вышел нетвердо державшийся на ногах молодой Питер Бирон, от которого сильно разило вином. Он был в распахнутом помятом конногвардейском мундире и при шпаге на поясе. Как видно, юноша недавно вернулся с бурной полковой попойки и, прогнав нерадивых слуг, так и повалился спать одетым.

Увидев Юлиану в гвардейской форме, он скорчил потешную рожу и громко икнул:

— О-о-о, вечно сердитая подружка жестокой дамы Анны, растоптавшей мое бедное сердце! Что за дивный наряд, Юлечка! — тут Питер сделал решительную попытку облобызать Юлиане руку, но промахнулся. — У нас машкерад? А я и не знал…  Забудем наши ссоры, мой обольстительный гвардеец, идемте же веселиться со всеми!

— Пустите мне руку, сударь, вы пьяны! — Юлиана в совершенной растерянности отшатнулась от Бирона-младшего.

— Да, я пьян в дым, но уже снова влюблен! В вас…

Юлиана схватила Питера за плечи и сильно встряхнула:

— Бросьте паяцничать, вы, вечный шут! Вас сейчас узнают и схватят…  Хуже — вас убьют! Бегите отсюда живее, я не хочу вам зла!

— За что меня убивать, Юлечка? Я такой добрый малый, меня все любят, и я всех люблю! Для чего бежать, здесь так чертовски весело, ха-ха!..

Отчаявшись вразумить молодого пьянчужку, Юлиана крепко взяла его за руку и потащила к выходу…

— Ого, господа, фрейлейн Менгден поймала младшего Бирона! — раздался радостный рев Манштейна. Тотчас подскочили несколько солдат, схватили Питера, повалили его на пол, стали срывать шпагу — ремни не подавались. Он попытался поднять голову, но ее тотчас притиснули коленом к вощеному паркету, кто-то замахнулся прикладом.

— Не бейте его, нет, не надо!!! — отчаянно закричала Юлиана и вцепилась в занесенную фузею обеими руками. В иной обстановке она бы изумилась тому рвению, с которым бросилась защищать молодого человека, которого ранее считала неприятным хотя бы потому, что он тоже претендовал на нежное сердечко Аннушки. Сейчас ей попросту стало страшно за этого веселого шалопая, который может ужасно расплатиться за своего отца, за злое имя, которое носит.

— Не бейте его! Он же просто мальчишка! Он никому в жизни не сделал худа…

До Питера Бирона, кажется, наконец дошло, что происходит.

— Руки прочь, предатели! — закричал он, тщетно пытаясь вырваться из дюжих солдатских лап и дотянуться до шпаги. — Отец, отец, измена!! Спасайся!!!

Подошли несколько офицеров, прогнали солдат и помогли Питеру подняться. Они все были приятели по гвардейским ассамблеям. Старший сын низложенного регента смотрел на них налитыми кровью глазами, сразу вдруг повзрослевший и ставший очень серьезным. Он больше не тянулся к шпаге — понимал: уже поздно.

— Ты извини, Петруша, — почти ласково сказал один из офицеров, отбирая у него оружие. — Так надо, дружище. Ты тоже Бирон, понимаешь…  Потому не противься, ступай с нами чинно. Как доброму офицеру надлежит…

— Где отец? Где мать? Брат, сестра… , - хрипло спросил молодой Бирон.

— За малых не тревожься, их не обидят. Мамку ловят, чтоб не замерзла — она в одной сорочке в сад убегла.

— А отец? Он…  спасся?!

— Не надейся. Взяли мы папашу твоего уже. Насилу нашли, он под кроватью прятался, как кот нашкодивший. Манштейн его за ноги уловил. Вытащили, вяжут.

От унижения Питер глухо застонал сквозь стиснутые зубы. Когда его уводили, он бросил через плечо долгий взгляд на Юлиану. Что он хотел сказать?

Юлиана поежилась. Ей положительно разонравились мужские игры. Она искала в них рыцарства, но именно рыцарства, оказывается, было в них меньше всего. Захотелось заплакать, но она с трудом удержалась.

Тихо подошел молодой офицер, с которым она маршировала по Милионной, и молча протянул ей раскупоренную бутылку вина.

— Что это? — всхлипнув, недовольно спросила девушка.

— Трофей из винных погребов герцога. Солдаты уже добрались до них, сейчас их даже под страхом смерти не загонишь обратно в ряды. Выпейте, вам станет легче, сударыня.

— С чего вы взяли, что мне худо?

— Сужу по себе. Тогда, под Очаковом…  После первого дела всегда так. Отвратительно. Разочарование. Пусто. Как-то так…  Вы пейте, сударыня, прямо из горлышка. А я следом за вами.