Игры капризной дамы

— Вот поэтому я тебе и предлагаю, — ответил Данилов. — Я не сомневаюсь в тебе, а если и сомневаюсь, то самую малость, потому что чужая душа — все-таки потемки и никому не дано постигнуть ее до конца, в том числе и тем, кому эта душа принадлежит…

Через два дня Федя вновь поехал к Хуснутдинову.

Водитель отделенческой машины Витя Бодров в армии возил командира саперного полка. В запасе Бодров находился всего полгода и поэтому, когда к нему обращались по фамилии или даже по имени, отвечал: «я», а когда говорили: едем, отвечал — «есть».

Он заменил старого водителя, ушедшего в «стервис».

Работой своей Витя был недоволен. Одно дело возить комполка и быть его личным шофером и денщиком одновременно. Другое — водитель оперативной машины. Здесь у тебя несколько беспокойных хозяев, выезды и маршруты которых непредсказуемы. Ты только приедешь с одним и собираешься сделать машине мелкий ремонт, как выясняется, что надо ехать куда-то с другим опером, а потом опять с первым. А когда опера не пользуются машиной, то ее выпросит для себя секретарша, то есть завканцелярией, и так без конца, и не только по городу, но и в районы, да в любое время года, да в любую погоду… Кто, кроме сотрудников КГБ, поедет в самую грязь в соседний район только для того, чтобы встретиться там «с людьми», как будто в Каминске «людей» для встреч нет?.. В общем, всем этим Витя крайне недоволен и считает, что совершил ошибку, продав себя в КГБ, тогда как его друзья возят иное городское начальство на охоту и сами при этом чувствуют себя вторыми после начальников людьми.

Правда, обо всем этом Витя, несмотря на свою молодость, вслух не говорил, но молчание его красноречивее было всяких слов.

— Что, брат, — говорит ему Федя, когда машина выезжает за ворота и минует оживленный перекресток, на котором отвлекать водителя разговорами никак нельзя, — служба не ахти?

— А-а, — тянет Витя неопределенно.

— Но ты крепись, а то совсем худо будет. К службе привыкнуть надо… Привыкнешь, осмотришься, увидишь, что твоя служба нужна людям, — все станет на свои места, а нет — лучше искать другую работу.

— Да я понимаю, — говорит Витя, хотя видно, что ни черта он не понимает, что ему с первого дня надо было это разъяснить. Но шефу не до него, шеф слишком долго проработал рядом с большим начальством, а оно кадровые вопросы решает быстро и просто: «Мы никого не держим… Не хотите служить — пишите рапорт».

Меж тем миновали железнодорожный переезд и выехали на бетонку, вдоль которой располагались небольшие строительные организации, никакого отношения к ТЭЦ не имеющие. Когда-то они прилепились к станции, чтобы не тянуть далеко теплосети. Теперь — стали помехой для нового строительства, потому что занимали место будущего энергоблока и не давали Хуснутдинову развернуться. Возникла патовая ситуация. Хуснутдинов не мог переместить их сам, а организации на перемещение не имели средств…

Проехали спецкомендатуру и остановились у крыльца СМУ.

Федя поднялся на второй этаж.

— Шариф Шафутдинович заняты, — сказала Феде секретарша с явным удовлетворением, — у него совещание… — Она питала к Феде неприязнь, но не обычную неприязнь как к сотруднику КГБ, порожденную временем, а неприязнь женщины, которая ревнует всех к предмету своей страсти.

«Опер не должен позволять на себе кататься», — вспомнил Федя одну из шутливых курсантских заповедей и решил уесть Агнессу Васильевну.

— Я подожду, — сказал он, — у начальника спецкомендатуры. Номер у вас на столе…

Федя задел самое больное место Агнессы Васильевны. Ей всегда меньше всего хотелось выполнять чьи-либо просьбы. А тут попробуй-ка не выполнить. Женская интуиция подсказывала ей, что этот тип, несмотря на приветливую улыбку, может быть опасен. Он никогда не приезжал просто так. Его, хотя и без особой радости, всегда принимал Папа, и Папа будет недоволен, если встреча не состоится по ее вине, вдруг кагэбешник приехал с чем-то полезным для Папы…

Федя спустился вниз и прошел в здание спецкомендатуры. Начальника не было, но это тоже устраивало Федю: телефоны начальника и дежурного из экономии были запараллелены.

В дежурке спецкомендатуры сидел младший сержант, которого Федя однажды уже видел в райотделе, он, видимо, подменял дежурного, поскольку дежурными «ходили» офицеры.

— Как оперативная обстановка, коллега? — спросил Федя после приветствия.

— Все нормально, тащ капитан, — ответил сержант и зарделся от слова «коллега». Он тут же бросился вытаскивать из-под стола второй стул, поясняя, что спрятать его туда приказал начальник, чтобы посторонние не приходили сюда и не точили лясы с дежурными. Потом объяснил, что в горотделе всех офицеров собрали на совещание и он подменяет дежурного, а вообще-то работает в патрульно-постовой службе.

Федя поблагодарил за стул, любезно предоставленный младшим сержантом, но долго сидеть не пришлось. Зазвонил телефон, и женский голос попросил пригласить Федора Степановича.

Прощаясь с младшим лейтенантом, Федя пожелал ему спокойного дежурства и спросил, как его зовут.

— Валера, — ответил тот, а потом добавил: — Смирнов.