Игры капризной дамы

— Ну, до встречи, Валера Смирнов, — сказал Федя, совершенно не предполагая, что скоро они действительно свидятся.

Хуснутдинов встретил Федю, как родного брата, встал, пошел навстречу, картинно раскинув руки.

— Чем интересуются спецслужбы? — спросил. Федя, так же, как и Хозяин, раскинув руки в стороны и в том же духе, ответил:

— Шариф Шафутдинович, вам бы в КГБ работать, вы с порога поняли, чем интересуются спецслужбы.

— Ну нет у меня столяров, нет… запили… Я же дерево дал? Дал… Пусть они сами пошевелятся, а то у нас все готовы на чужом горбу в рай въехать…

— А ведь ты не прав, Шариф Шафутдинович, — сказал Федя в стиле тех надписей на майках, которые уведомляли, что «Егор не прав», — ой как не прав… Я знаю, что Хуснутдинов дал дерево, но дело в том, что два ваших лучших и единственных столяра отсутствуют на работе, запили якобы… Да не запили они, а, по непроверенным данным, квартирку обустраивают кому-то…

— А вот это ты зря, — грозно сказал Хуснутдинов, — это прямо сталинизм какой-то… КГБ за каждым шагом следит, кто где работает, кто кому квартиру отделывает… Так?

Хуснутдинов шел ва-банк. Но Федя-то понимал — это блеф. Хозяин, как курица-мать, уводит коршуна Внучека от своего цыпленка.

— Избави Бог, — сказал Федя, сделав вид, что чуть смутился от натиска Хозяина, — но мне стыдно, что уже неделю трубоклады не могут отправить погибших домой, и все потому, что где-нибудь кого-нибудь нет… То патологоанатома, чтобы сделать вскрытие, то столяров, чтобы сделать гробы и ящики, потому что без первых их в больнице не выдают, а без вторых на железной дороге не примут… А завтра выяснится, что в субботу-воскресенье товарная станция не принимает, а в понедельник еще что-нибудь случится…

— Ну да, — продолжал перечень Хуснутдинов, — а потом Первое мая…

— Да не в Первом мае дело, — устало сказал Федя.

— Где работают столяры? — закинул удочку Хуснутдинов.

— Ну откуда мне знать, — ответил Федя, — у нас на дворе не сталинские времена…

— Все, сегодня же начнут, я лично проверю.

— Шариф Шафутдинович, — польстил ему Федя, — уж пожалуйста…

— Все будет нормально… — Провожая Внучека до дверей, он вдруг спросил: — А зачем тебе все это нужно? Боишься, что опять массовые беспорядки начнутся, а ты тут вроде как за безопасность ответственный?

— Не знаю, — честно признался Федя, — наверное, когда вот-вот обрушится мост, кто-то должен встать под него.

— Э, брат, — сказал Хуснутдинов, — когда рушится мост, сделать что-либо нельзя, только себя погубишь… — И покачал головой.

Что означали эти покачивания, Федя не понял, несмотря на всю свою оперативную подготовку.

В приемной, сказав секретарше: «До свидания», Федя не мог не заметить, как подавила она в себе открыто враждебный взгляд.

Ничего не поделаешь. За столом в приемной сидел как раз тот цыпленок, которого спасал Папа и в квартире которого два лучших и единственных столяра СМУ делали встроенный шкаф.

5

В отделении его ждал шеф.

— Как идут дела с расследованием на станции? — спросил он.

— Идут, идут, — попробовал отшутиться Федя, — но очень тихо, маленькими такими шажками.

Шеф шутки не принял.

— Федор Степанович, — сказал он назидательно, — шутки в сторону, работать нужно активнее. До истины докопаться первыми должны мы.

— Почему именно мы? — спросил Федя, хотя мог и не спрашивать, так как знал, что ответит ему Карнаухов.

— Мы имеем возможность получить конфиденциальную информацию о причинах ЧП, а прокуратура такой возможности лишена, — как на занятии, произнес шеф.

— Да я не об этом, я полагаю, что нет большой разницы, кто из нас первым доберется до истины…

— Ну вот, — сказал шеф, — не ожидал от вас, Федор Степанович, я-то думал, что мы с вами союзники… — и покинул Федин кабинет.

Когда дверь за ним закрылась, Федя подумал, как резко меняет человека кресло начальника. Хотя и слабым опером был Карнаухов, но не настолько, чтобы не знать — докопаться до истины можно, только получив точную информацию о причинах и мотивах случившегося. И те, и другие, во-первых, лежат очень глубоко, а во-вторых, если люди заинтересованы в их сокрытии, прячутся еще глубже.

Знал и знает это Карнаухов, а вот поди ж ты, став шефом, в упор не замечает той простой истины, что дело не в самой информации о происшествии, а в том, чтобы эта информация была положена в основу каких-то действий, которые создавали бы условия для устранения в будущем таких происшествий.

Знает шеф и то, что информация, которую нужно получить, лежит на дне человеческих душ. В спокойном состоянии разглядеть ее трудно. Другое дело, когда спокойствие души нарушено, когда что-то взбаламутило это спокойствие и крупицы истины поднялись со дна, так что их можно рассматривать и оценивать…