Игры маньяков (СИ)

Когда "Сессна-Караван" миновал взлетно-посадочную полосу и поднялся в утреннюю темноту, пилот вывел турбовинтовой двигатель "Пратт и Уитни" на максимальную скорость на самой низкой возможной высоте. Затем, развернувшись в обратном направлении по радиолокационному воздушному коридору, он направился на юг прямо к ближайшему пересечению казахской границы, в район Троицка, делая это профессионально, оставаясь незамеченным для радаров.

Было еще темно, когда они пересекли границу Карабалыкского района и углубились в степь северного Казахстана. Устремляясь на юг, они держали курс и вскоре приблизились к тщательно намеченному месту как раз над озером Кашукбай.

Здесь самолет сбросил скорость до минимума и, казалось, парил в бегущей темноте.

Нижняя грузовая дверь открылась, и в предрассветном свете в воду начали падать тела и части тел. На голом полу грузового самолета, скользким от крови, это была ужасная работа, которую Ярослав и другой человек выполняли в одиночку. Помощник пилота сидел в кресле второго пилота и не оглядывался.

Когда последний кусок тела был выброшен за борт, Ярослав потянулся к нижнему люку грузовой двери, чтобы поднять его. Внезапно мужчина схватил его за запястье, чтобы остановить. На мгновение Ярослав застыл, глядя ему в его печальные глаза. Затем человек отпустил запястье Ярослава, наклонился вперед и сделал ленивое сальто в холодном утреннем воздухе.

Глава 61

Организовывая двое похорон одно за другим, не было времени сидеть и размышлять о том, что произошло. В соответствии с планом Никольского "ничего не случилось", Борис и Раиса должны были вести себя так, будто ничего не произошло. Это было бы невозможно, если бы они уже не были в шоке от потери двух близких друзей за столько дней.

Они как-то пережили ночь, разговаривая, разговаривая, обнимая друг друга, ловя обрывки бессознательного. Вряд ли это можно было назвать сном. На следующее утро все пошло наперекосяк. Они встали вместе, и Борис сварил кофе. Но он не знал, как себя вести. Менее двенадцати часов назад он зверски убил человека. Несмотря на то, что он видел в фильмах и читал в романах, с этим было трудно жить, независимо от того, каким был тот человек. Борис был совершенно уверен, что ему не хочется отпускать шуточки и возвращаться к обычной жизни. На самом деле, если он не знал ничего другого, то знал достаточно, чтобы понять, что обычной жизни больше не будет.

На вкус кофе был в порядке, но не было никакого желания им насаждаться. Как ни странно, именно почти невыносимое принуждение заставляло их притворяться, что ничего не произошло, и создавало для них такой стресс. Если бы после этих мучительных четырех дней были какие-то события, полиция, утешение друзей, присутствие адвокатов или врачей... или что-то еще, они могли бы справиться с этим легче. Или, по крайней мере, они начали бы быстрее отходить от этого.

Но отхода не было. Где-то между десяти часами и полуночью погибло девять человек, один из них от собственной руки Бориса, а затем сразу после этого все и каждый в буквальном смысле исчезли. Никольский остался в доме, снятом Израильянцем, а Азат отвез Бориса и Раису домой. Это был последний раз, когда они видели Сергея Никольского. Никаких прощаний не было.

Никто, казалось, не хотел этого делать, и была своего рода атмосфера "мы свяжем свободные концы позже", которую, казалось, все предпочитали. Телохранители остались на ночь, но к полудню следующего дня они оба, а также Хазанов и Шарапиев ушли. Это было странно.

Похороны Василия в Сухуми и Кирилла в Москве прошли как-то сумбурно и натянуто. На московской церемонии Борис пытался даже произнести какую-то речь, но они с Раисой сидели с дочерьми Кирилла, и когда он начал, у него не было времени предаваться собственным мечтам, в то время как девушки нуждались в его внимании.

В последующие дни Борис был вынужден смириться с полной потерей своих сбережений. Его адвокаты и финансовые консультанты все еще пытались разобраться в его инвестициях в "Транском Трэйд". Он понимал, что будут, конечно, неприятные моменты, когда все это выяснится, но это не было непреодолимой проблемой.

Но ЗАО "Агрохим" была сильной компанией с хорошими перспективами, пользовавшаяся поддержкой местных властей. Тем не менее, это была отрезвляющая потеря, и он погрузился в работу так, как не делал этого последние несколько лет.

Дома они с Раисой продолжали бесконечно обсуждать случившееся. Было странно и досадно иметь такой жизнеобеспечивающий опыт в абсолютной изоляции от остального мира. Внезапно им стало не по себе оттого, что у них есть могущественные секреты, которыми они никогда ни с кем не смогут поделиться. Долгое время это преследовало их обоих. Наедине они почти ни о чем другом не думали и не говорили. Весь этот опыт был шизофреническим.

Со временем, однако, они постепенно внедрили кошмар в ткань своей жизни. Иначе эти четыре дня стали бы для них единственным смыслом жизни. Это определило бы судьбу. Израильянц и Манасян украли бы у них не только друзей и деньги.