Игры маньяков (СИ)

Борис нашел этот вопрос любопытным и удивился, что Никольский вообще захотел его знать.

- По правде говоря, - сказал он, - с этим ничего не поделаешь. И от этого мне никуда не деться.

Сергей кивнул, как будто знал, о чем говорит Борис, но ничего не сказал.

- Я должен молчать об этом, - добавил Борис, - делая вид, что ничего не произошло. Почему-то с этим жить труднее. Иногда почти невыносимо.

- Молчать и притворяться, что ничего не было, - это две разные вещи, - сказал Никольский. - ты не можешь притворяться, что этого не было. Это сведет тебя с ума. Эта вещь является частью того, кто ты сейчас, и ты ничего не можешь с этим поделать.

Сергей улыбнулся уголками губ.

- Первое убийство это как первая любовь, оно не забывается никогда и остается с тобой навеки... первое убийство оно всегда самое трудное. Ты пересилил себя и чтобы однажды не наступил момент, когда тебе захочется еще... раз пережить подобные ощущения - просто не рефлексируй.

Он посмотрел на Бориса через тускло освещенный стол.

- Что касается молчания, я не собираюсь лгать тебе. Это уже изменило твою жизнь. Это не значит, что все должно измениться к худшему, просто все будет по-другому. Ты научишься жить с этим.

- Значит, на этом все? - Спросил Борис. Он просто хотел, чтобы у этой проклятой истории был конец, место, где она остановится. Он хотел услышать, как этот Якут скажет, наконец, официально: все кончено.

Никольский внимательно посмотрел на него, прежде чем ответить.

- Почему Израильянц пытался положить деньги на счет "Хезболлы"? - спросил он. - Если он оказывал им какую-то услугу, помогая основать базу в Средней Азии в пределах досягаемости России - а мы определенно за этим следим, - то почему не наоборот? Почему ему не платят? Или они оказывают ему другие услуги? И что бы это могло быть? И что бы это ни было, закончилось ли оно со смертью Рубена? Или он был лишь одним из многих элементов в большой схеме, как и вы?

В бокале Никольского еще оставалась капля вина, и он выпил ее залпом. Он осторожно поставил стакан на скатерть, разгладив морщинку тонким, как вафля, основанием бокала.

Он посмотрел на Бориса.

- Для вас с Раисой все кончено. Тебе нужно перестать терзаться, примириться с этим.

- А как насчет вас? - рискованно спросил Борис.

Никольский, казалось, какие- то мгновения что-то обдумывал, а затем отогнал мысль.

- История не будет знать наши имена, - сказал он, - а если потом что-то и напишут, то напишут неправду. Мы сохранили ваши деньги, - он переменил тон на деловой, - так что лучше давайте поговорим о гонораре мне и моей команде.