Игры на острове

Алесдер Макиннес вышел из здания суда в Оубене в огорченном состоянии. С судьей, шерифом Фаркгарсоном, которого он только что покинул, Алесдер общался редко. Его Чести было почти семьдесят, и он жил один в комфортабельном доме под Лох-Эйви; а когда судье приходилось сталкиваться с жизненными реалиями, он проявлял благоразумие и предусмотрительность. Он никогда не приближался к лагерю путешественников и не мог знать, как влияет жизнь этих людей на новое предприятие, которое рекламирует себя как место, где нет стрессов и напряженности современной жизни! А эти грязные бродяги нарушили идиллию Талиски, и Его Честь, шериф Фаркгарсон, может только объявить с юридической точностью, что, до тех пор пока не будут поданы соответствующие иски и объявлены стороны, предъявляющие иски, а также не будут приглашены адвокаты, он не может принять дело к рассмотрению. В многословном постскриптуме судья добавил, что мистер Макиннес не должен позволять себе вновь обращаться к нему по поводу судебного запрета, ибо он не хочет, чтобы его заподозрили в серьезном нарушении судебного этикета.

— С этим старым судьей Фаркгарсоном невозможно договориться, — сказал Алесдер в телефонном разговоре с Тэлли после беседы с шерифом. — Он не может понять, что путешественник Нового Века — это троглодит каменного века. Я думаю, он представляет их чем-то вроде веселых цыган.

Положив трубку, Алесдер несколько минут посидел за столом, размышляя над положением в Талиске. Ему казалось, что оно, это положение, все больше заходит в тупик. После многих месяцев успешной совместной работы, именно тогда, когда «из шляпы должен был явиться кролик» и миру мог открыться их дворец прекраснейших наслаждений, Маклины, видимо, могут оказаться в самом дурацком положении. По мнению Алесдера, тут было не просто неудобство со стороны путешественников, это, видимо, была серьезная ошибка Маклинов: Тэлли, кажется, предпочел компанию неразговорчивого рыбака Макферсона и его красавицы жены, тогда как Нелл легкомысленно вступила в связь с Дэйвидом, симпатичным, но, по мнению Алесдера, довольно скользким городским типом, который был у Маклинов на домашнем торжестве. Застав их почти in flagrante delicto[20] рядом со своей комнатой, Алесдер был этим и поражен, и раздражен, считая Нелл достойной большего, однако, казалось, ее это очень веселило! Вместе с остальными Дэйвид Гедалла сейчас вернулся в Лондон и, хотя Алесдер не мог объяснить почему, он испытывал забавное чувство облегчения.

И, отогнав прочь мысли о Талиске, он достал с полки потрепанный томик поэзии, который всегда держал под рукой. Если бы кто-нибудь спросил Алесдера, что поддержало его после смерти жены, то он бы ответил, что поэзия Нормана Маккрэйга. Каким-то образом поэт, который сам пережил такую потерю, в поэме, названной «В память», передал печаль Алесдера выразительными словами.

Повсюду смерть ее, куда ни глянь.
Рассвет, и городская площадь,
и дальние сверкающие горы…
Неужто растворилась смерть и в них.
И тишина, что от нее осталась,
проступит через круговерть всех слов.
И как соединятся наши руки,
когда меж ними эта бездна — смерть,
что всех невыносимей расстояний.

Казалось, смерть жены — это вечный барьер между ним и остальными людьми; бесконечная боль, которая не оставляла его ни днем, ни ночью. Но страдание стало не таким непереносимым. Постепенно душевная боль притуплялась. С каждым днем воспоминание о смерти жены все более размывалось в сознании Алесдера. Это было всего-навсего незаметное для него действие времени.

Никто так, как Алесдер, не принимал близко к сердцу открытие Талиски — он хотел, чтобы оно прошло как по маслу, а весь проект оказался успешным. Отель и его хозяев он поставил высоко в своем приоритетном перечне клиентов; они разместились в одной графе с делами по плохому обращению с детьми и несколькими заявлениями рыбаков о компенсации. Алесдер всегда старался строго следовать букве закона, но неизменно этим клиентам уделял чуть больше внимания, чем другим. Вот почему он был так расстроен, что не смог убедить шерифа Фаркгарсона в том, что Маклины оказались перед дилеммой.

Тэлли бросил телефонную трубку, все еще громко «бормоча» о шерифе. Он сердито посмотрел в окно — на улице ярко светило солнце. «Что толку от этой погоды, если у богатых и привередливых гостей Талиски удовольствие будет испорчено еще до того, как они ступят на порог этого отеля?»

— Половина удовольствия заключается в хорошей дороге к острову, — жаловался Тэлли Энн, которая здесь была единственным свидетелем, тогда как остальные сотрудники отеля слонялись по Талиске с тех пор, как сюда прибыли путешественники.

— А сейчас эти чертовы таксисты начнут отказываться проезжать через ворота, с тех пор как прошел слух о том, что обокрали фургон мясника.