Игры Немезиды

Инерционная масса. Вращение замедлилось. Рука протянулась дальше в люк. Она вплывала внутрь. Пятки ударили по стальной раме, боль была мучительной и очень далекой. Разум моргнул. Ей померещилось, что огоньки на панели управления пытаются донести до нее что-то жизненно важное. Цветов она не различала. Сознание погасло, пропало…

* * *

Наоми пришла в себя от кашля. Щека прижималась к палубе. Она не поняла, то ли в теле разлита отчаянная слабость, то ли на него давит сильная перегрузка. Шлюз вокруг нее расплывался по краям. Она снова закашлялась, в груди влажно хлюпало. Ей представились кровоточащие легкие, но откашлялась она прозрачной мокротой. Зато руки были непохожи па руки. Пальцы разбухли как сосиски, налились плазмой и жидкостью. Кожа горела, как от сильного солнечного ожога. Болели все суставы – от шейных позвонков до пальцев ног. Живот ныл так, словно ее раз двадцать пнули ногой.

Она заставила себя дышать. Получилось. Вдох, выдох. В легких булькало. Но хоть не кровь. Она уверила себя, что это не кровь. Перекатилась на бок, подтянула ноги, села и снова откинулась, потому что мир поплыл. Тяга больше полной g. Наверняка больше g, ведь не могла же она так ослабеть, правда?

«Четземока» под ней гудела. Наоми смутно сообразила, что слышит слова. Голоса. Один голос. Она понимала, что этого не может быть, хоть и не знала почему. Прижала руки к лицу. В ней бушевали эмоции: восторг, горе, триумф, гнев. Мозг работал плохо, никак не получалось ни с чем связать этих чувств. Они просто были, и она наблюдала за ними, пережидала и собирала себя по кусочкам. Руки и ноги начали болеть: вопили измученные нервы. Она об этом не думала. Боль – всего лишь боль. Наоми переживала и худшее.

Со следующей попытки ей удалось встать. Черный палец декомпрессионного набора так и торчал из бедра. Наоми выдернула иглу, подняла стерженек на высоту плеча и уронила. Выглядело это как полтора-два g. Очень мило. Будь ей так плохо всего при одной g, ей бы стоило начать беспокоиться. Впрочем, причины для беспокойства все-таки имелись.

Она включила открытие внутреннего люка и упала в бедную кладовую со шкафами. Шкафы были открыты, в одних скафандры висели на месте, из других кто-то вывалил их на пол. Баллонов с воздухом не осталось ни одного. Голос – всего один голос, просто ее уши, кажется, не воспринимали больше обертонов и оставили от него только невнятицу басовых нот – звучал знакомо. Наоми подумала, что должна его узнать. Она пошла по пустому кораблю. Прикинула, сколько провела без сознания и есть ли способ определить, где находится, куда летит и какую скорость успела набрать.

Она добралась до панели управления и попыталась войти в систему навигации, но та не действовала. Как и связь, контроль состояния, ремонт и диагностика. Наоми прижалась к панели лбом – скорее от усталости, чем от отчаяния. Прямой контакт кости с керамикой изменил голос – звук передавался напрямую, как когда прижимаются шлемом к шлему и кричат. Голос был знакомым. И слова.

«Говорит Наоми Нагата с „Росинанта“. Если вы это слышите, пожалуйста, передайте. Сообщите Джеймсу Холдену, что я терплю бедствие. Связь не отвечает. Навигация не работает. Прошу передать».

Она захлебнулась смехом, выкашляла прозрачную мокроту, сплюнула на палубу и снова засмеялась. Марко записал ложное сообщение, чтобы заманить и убить Джима Холдена.

Но каждое слово в этом сообщении было правдой.

Глава 42 Холден

Арнольд Мфуме – а не Алекс – вошел с командной палубы, вытирая влажные волосы. При виде Холдена и Фостера – двух капитанов – у кофейной машины он поморщился.

– Припозднились немного, мистер Мфуме, – сказал Фостер Сэйлз.

– Да, сэр. Чава уже напомнил. Иду.

– Кофе? – предложил Холден, протягивая грушу со свежезаваренным. – Почти без молока и не сладкий. Может, вы любите по-другому, зато этот уже готов.

– Не откажусь, – быстро и нервно улыбнулся Мфуме. Холден пытался вспомнить, где говорят с таким акцептом. Четкие гласные и скомканные согласные. Как бы то ни было, на его слух звучало приятно.

Когда пилот принял у Холдена грушу, Фостер кашлянул. – Дурная, знаете ли, привычка – опаздывать на вахту.

– Знаю, сэр. Простите, сэр. Больше не повторится.

И Мфуме исчез – слетел по трапу в рубку так, что лифт бы не угнался. Фостер со вздохом покачал головой.

– Хорошо быть молодым, – сказал Фостер, – и некоторым это удается лучше других.

Холден вбил заказ на еще одну кружку кофе.

– Не хотел бы я, чтобы обо мне судили по тому, что я натворил лет в двадцать. Вам как, сварить?

– Я больше по чаю, – сказал второй капитан. – Если ваша машина умеет чай…

– Никогда не пробовал.

– Никогда?

– Здесь всегда пили кофе.