Игры Немезиды

«Эта атака — величайшая трагедия за всю историю человечества, — глубоким, пульсирующим голосом ответила Авасарала. Экраном владела она. — Но совершили ее близорукие, нарциссичные уголовники. Им нужна война? Не дождутся. Их ждет арест, следствие и справедливый суд с лучшими адвокатами, каких они смогут оплатить. Они добиваются восстания астеров, чтобы спрятаться за добрыми достойными людьми, живущими в космосе? Астеры — не гангстеры и не убийцы. Это мужчины и женщины, которые, так же как и мы, любят своих детей. Они — добрые и злые, мудрые или глупые… они люди! И никогда никакому „Свободному Флоту" не убить столько народу, чтобы Земля забыла о человеческом братстве. Позвольте Поясу действовать, как подсказывает ему совесть, и вы убедитесь, что сочувствие, порядочность, доброта равно обычны в поле тяготения планет и вне его. Землю залили кровью, но не лишили совести. И никакая сука… не лишит, пока я что–то могу».

Старуха откинулась в кресле, с вызовом сверкая глазами. Репортер покосился на камеру и снова обратился к своим заметкам:

«Операция по спасению Земли, конечно, масштабное предприятие».

«Да, — согласилась Авасарала. — Реакторы во всех крупных городах планеты работают на полную мощность, обеспечивая энергией…»

Экран отключился. Сип со стуком бросил на стол ручной терминал. Наоми взглянула на него из–под волос.

— Глотку бы перерезать эса суке, — бросил Син, потемнев от ярости. — Урок а тотас как она, да?

— Зачем? — спросила Наоми, пожимая плечами. — Убьешь эту, се место займет другая. Она знает, что делает, но, если вы и перережете ей глотку, из ее кресла кто угодно будет говорить то же самое.

— Но не так, — помотал головой Син.

— Близко к тому.

— Нет, — возразил он, чуть выпятив челюсть, — не так. Аллес а про великие общественные движения и века истории, и са? Историю сочиняют потом, когда хотят объяснить. Это другое, ненастоящее. Дело делают люди. Марко. Филипито. Ты. Я.

— Думаешь?

— Эса койо с Марса, у которого мы покупали корабли и информацию. Он что: «Отчаянное экономическое положение Марса», или «Растущий национальный долг», или «Несоответствие расходов и поступлений»? — Син, выговаривая выдуманные им термины, с таким профессорским видом грозил пальцем, что Наоми невольно хихикнула. Син, услышав, моргнул и застенчиво улыбнулся. — Ла койа ла — просто койо. Сговорился с человеком, который перетер кое с кем еще, — и готово. Дело в людях, да? Их не заменишь просто так.

Теперь он смотрел ей в глаза не как профессор, поучающий студентов. Теперь Син поучал Наоми. Она запихнула в рот остатки пудинга и промычала:

— Похоже, ты что–то хочешь сказать.

Син опустил взгляд, собрался с мыслями. Она видела, как ему трудно, и не понимала почему.

— Филипито, ты ему нужна. Но сабез ла, но нужна. Ты и Марко — это ты и Марко, но трусливый выход не для тебя.

Сердце у нее дрогнуло. Син думал, что она в отчаянии, и боялся, что она поддастся темным мыслям. Наоми не знала, что привело его к такому выводу, и не знала, ошибается он или видит в ней что–то, не заметное ей самой. Она сглотнула.

— Ты советуешь мне не убивать себя?

— Разве я плохое советую?

Она встала, держа в руках грязную миску. Он тоже встал и прошел за ней к утилизатору. Вес тела внушал Наоми надежду. Время еще было. Двигатель работал. Она еще успеет найти выход.

— Что же мне тогда делать?

Теперь уже пожал плечами Син.

— Оставаться с нами. Со Свободным Флотом. Мы будем там, где мы нужны, делать то, что нужно. Помогать тем, кому необходима помощь, да? Намечены уже восемь колонистских кораблей.

— На что намечены?

— На возмещение убытков, да? Аллее, что собрались увезти за Кольцо. Больше, чем когда–нибудь давали Поясу. Забрать у них, накормить Пояс, отстроить Пояс. Увидишь, как эс виде[22], когда нам не приходится вымаливать еду и реактивную массу. Сады в вакууме. Города, рядом с которыми Тихо покажется кубриком прыгуна. Новый мир в нашем мире, да? Не надо нам чужого говна. Взорвать Кольцо. Сжечь его. Заставить людей быть людьми, да?

Две женщины прошли мимо, чуть не стукаясь головами в пылу спора. Одна скользнула по Наоми и Сину глазами, отвернулась было, затем взглянула снова. Со злобой. С ненавистью. Какой разительный контраст! С одной стороны, Син: видения будущего, в котором астеры свободны от экономического ига внутренних планет — существование этого ига было аксиомой, определившей все детство Наоми. Всю ее жизнь. Цивилизация, которую построят астеры для астеров, преобразование жизни людей. А с другой — настоящие астеры, по–настоящему ненавидящие ее за то, что она осмелилась действовать против них. За то, что она недостаточно астер.

— Где этому конец, Син? Где конец всему этому?

— Нет конца. Не будет, если мы все сделаем правильно.

***

В ее каюте не было ничего подходящего, но, раз Наоми заперли в одиночестве, здесь она и искала. Часы — не дни.