Игры Немезиды

Драммер в двух словах описала каждого из них: сосед Ип оказался перебежчиком, и ей всё ещё казалось, что её предали. Стайнберг и Мфуме, оба переживали за своё достоинство, и хотя обычно это не доставляло проблем, если начнётся ссора с их участием, желательно, чтобы кто-нибудь вмешался и погасил её. У Дроги на Земле осталась семья, и он переживал, злился и горевал. Холден отметил себе при случае поговорить с ним. Узнавая каждую маленькую деталь, каждый недостаток, их слабые и сильные стороны, присущие только им лучшие черты характера, он чувствовал, как в его груди что-то успокаивается.

Ладно, пусть эти мужчины и женщины не его семья, но они станут его командой. Они никогда не заменят Алекса, Амоса и Наоми, но следующие пару недель он — их капитан. И этого достаточно.

Пока этого достаточно.

Фред вошёл через шлюз в тот момент, когда Драммер закончила свой небольшой доклад рассказом о проблемах со сном у Мауры Пателя. Фред ногами вперёд пролетел к стене и прицепился к поручню стопами, словно с рождения жил в Поясе. Он расположился под прямым углом к ним, с кривой улыбкой на лице и кое-каким личным багажом, пристегнутым к спине.

— Ну и что вы тут вдвоем делаете?

— Драммер весьма деликатно рассказывает мне, как нужно носить штанишки для больших мальчиков, — сказал Холден.

— В самом деле? — спросил Фред.

— Пожалуй, я немного увлёкся, жалея себя.

Фред кивнул:

— Иногда это случается и с лучшими из нас. Как обстоят дела?

— Команда начинает разогрев. Об ошибках никто не докладывал, так что, думаю, в график уложитесь, — ответила Драммер.

— Отлично, — сказал Фред. — И, конечно, они уже успели занять все лучшие койки.

— Койки все одинаковые, — сказал Холден, — кроме моей. Но мою занимать нельзя.

— И не думал, капитан, — сказал Фред. — Конвой марсиан подал сигнал бедствия. Настоящий эскорт пытается вернуться к ним на всех парах, но эти таинственные корабли усиливают давление. Когда устраиваешь засаду, такая тактика себя вполне оправдывает.

— Жаль это слышать, — сказал Холден. — От Алекса всё ещё нет вестей.

— Всё, что мы можем, — это надеяться на лучшее, — сказал Фред. — По последним данным, нападавшие прекратили огонь. Так что это выглядит как высадка на борт.

У Холдена застыла кровь в жилах.

— По протоколу корабль должен быть взорван при угрозе захвата машинного или командного центра.

— Это делается для того, чтобы противник не мог взломать твои коды, — сказала Драммер. — А они катаются на марсианских боевых кораблях. Так что здесь они уже взяли, что хотели.

Повисла тишина. Когда Фред заговорил, его голос был низким и саркастичным.

— Что ж, это вселяет надежду. За дело, капитан.

Холден глянул на Драммер. Она держалась профессионально, по стойке смирно, но, кажется, он заметил в её глазах проблеск беспокойства. Фред Джонсон уже почти два десятилетия управлял станцией Тихо, а теперь он улетает и может не вернуться. И Холден тоже может не вернуться.

"Все, кого ты встречаешь, сражаются в тяжелой битве".

— Давайте передадим эту часть Фостеру, — сказал Холден. — Пускай прочувствует корабль. Перед отлётом мне нужно закончить кое-какие дела на станции.

Моника была в своей новой квартире. Он смотрел на неё из своего кресла и словно видел впервые. Месяцы, которые её и его команда провели вместе на пути к Кольцу; отчаянная работа, которую она проделала на "Бегемоте", прежде чем тот стал станцией Мединой; её похищение и то, что он спас её... Как будто ничего этого никогда не случалось. Она держалась вежливо, но закрыто.

— Что ж, я улетаю, — сказал Холден. — Не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь снова. И мне кажется, между нами что-то не так.

— Почему тебе так кажется?

— Не для записи?

От повисшей тишины в комнате словно стало холоднее, а затем Моника достала из кармана новый ручной терминал и дважды что-то нажала. Терминал пискнул, и она опустила его на колени.

— Хорошо, не для записи.

— Потому что я солгал тебе, ты это знаешь и злишься. И потому что ты пыталась заставить меня сказать то, что я не собирался рассказывать, задавая мне каверзные вопросы в разгар интервью, и из-за этого я тоже злюсь на тебя.

Моника вздохнула, но её лицо смягчилось. Сейчас она выглядела старше, чем тогда, когда они впервые встретились. Она всё ещё была прекрасна и готова в любой момент оказаться в объективе камеры, но жизнь её потрепала.

— Что с тобой случилось, Холден? Ты был человеком, который ничего не скрывал. Ты был голосом, которому могли доверять, потому что даже если ты не знал всего, ты хотя бы говорил то, что считал правдой. Читать по бумажке? Это на тебя не похоже.

— Фред попросил меня не говорить, что он был мишенью.

— Или что они удрали с образцом протомолекулы, — добавила Моника и приподняла свой терминал. — Мы же не записываем. Окажи мне любезность тоже и не лги.

— И что они удрали с образцом протомолекулы, — сказал Холден.

Лицо Моники смягчилось. Она почесала руку, шурша ногтями по ткани.

— Плохи дела. Это самое страшное, что произошло с тех пор, как всё началось. Не думаешь, что люди имеют право знать, в какой они опасности?