Игры Немезиды

— Я знаю, — сказала она, и её голос задохнулся от чувства, которое Амосу не суждено было понять.

— Понимаешь? Чёрт возьми, что ты понимаешь?

— Что значит всё потерять. Как это тяжело, потому что продолжаешь думать, что всё не могло действительно исчезнуть. Что есть способ всё вернуть. Или что если будешь вести себя так, словно всё нормально, то не заметишь, что всё исчезло.

Эрих застыл. Лишь больная рука раскрылась и сжалась снова так быстро, словно он пытался щёлкнуть крошечными розовыми пальцами.

— Не знаю, о чём ты.

— Когда я сидела, там была одна женщина. Она убила своих детей. Их было пятеро, и все мертвы. И она это знала, но всё равно говорила о них, будто они всё ещё живы. Будто вот проснётся она завтра, а они тут. Думаю, она была лунатиком, и, как я догадываюсь, поскольку я позволяла ей играть этот спектакль, однажды в кафетерии она остановила меня и сказала: "Я знаю, они умерли. Но ещё я знаю, что я тоже мертва. Ты всего лишь сучка, которая думает, что она всё ещё живая". И как только она это сказала, я поняла, что именно она имела в виду.

К изумлению Амоса, Эрих расплакался, а потом и разрыдался. Он упал в раскрытые объятия Персика, обхватил ее своей здоровой рукой и плакал, уткнувшись в ее плечо. Она гладила его по волосам и бормотала что-то вроде: я знаю, я знаю. Ну или что-то еще. Было ясно, что произошло что-то нежное и трогательное, даже если было вообще непонятно, что, на хрен, это было. Амос переступил с ноги на ногу и ждал. Судорожные рыдания Эриха становились тише, потом он стал успокаиваться. Прошло, должно быть, минут пятнадцать, прежде чем парень освободился из персиковых объятий, прохромал к своему столу и нашел какую-то тряпку, чтобы высморкаться.

— Я здесь вырос,— говорил он и его голос дрожал.

— Всё что я сделал — всякая еда, что я когда-либо ел, каждый туалет, куда я писал, каждая девка, к которой я когда-либо подкатывал, были здесь в 695м. — На секунду показалось,что он снова расплачется.

— Я видел вещи,что приходили и уходили. Я видел дерьмовые времена что становились нормальными и снова превращались в дерьмо и я всегда говорил себе, что всё меняется. Это просто пена. Но сейчас всё ведь совсем не так, правда?

— Нет, — сказал Персик. — Это не так. Это что-то новое.

Эрих повернулся к экрану, коснувшись его пальцами своей здоровой руки.

— Это мой город. Это дерьмовое место, и оно сломает любого, кто притворяется кем-то другим. Но... но он пропал, не так ли?

— Наверное, — сказала Персис. — Но начинать сначала не всегда плохо. Даже в том, что я делала, было немного света. И то, что есть у тебя, лучше, чем у меня было.

Эрих склонил голову. Его вздох прозвучал как нечто большее, чем его освобождение. Персик взяла его нормальную руку в свои, и они вдвоем молчали в течение долгого времени.

Амос прочистил горло.

— Итак. Ты в деле, я правильно понимаю?

Глава 39: Наоми

У нее не было дней. Может быть часы. Насколько она знала, минуты. И в плане до сих пор оставались пробелы.

Она сидела в столовой, ссутулившись над миской с хлебным пудингом. Члены экипажа проходили мимо. Кое-кто носили марсианскую униформу, некоторые свою обычную одежду, а некоторые одели новую форму Флота Освобождения ,но никто не заходил внутрь и все столы оставались пустые. Раньше она была почти экипажем. Теперь же она была пленницей и в качестве заключенного ее график изменился. Она ела, когда другие люди не ели; она упражнялась, когда другие люди не тренировались; она спала в темноте с закрытой снаружи дверью.

Она была за это благодарна. Ей было нужно сейчас побыть в тишине своего разума,что как ни странно было ей удобно.В последние дни что-то случилось.Она не смогла бы даже указать пальцем что или как,но также и дурные мысли исчезли или наоборот разрослись далеко за горизонт.Она не думала ,что сошла с ума. Она чувствовала раньше в жизни как пару раз разум вырывался из-под контроля ,но это было что-то совершенно другое.Она понимала ,что может погибнуть,что Джим может погибнуть,что Марко может плавать от успеха к успеху, что Филипп никогда не простит и даже не поймет ее. И она могла сказать, что все эти факты имели для нее значение, и это имело глубокое значение. Но они не подавляли её. Уже нет.

Пуповина, соединяющая корабли была пятьдесят метров максимальной длины. Даже короче футбольного поля. Она находилась между воздушными шлюзами грузовой палубы, где было легче добраться в машинное отделение и перемещать грузы, что оставило шлюзовую палубу свободной для команды. В шкафчиках были вакуумные костюмы. С полосой сварочной ленты или ломом она могла достать один всего за пару минут. Влезть в костюм за шлюзом "Пеллы" и держать второй включенным на "Чецемоке" всё время ,пока корабли снижают ускорение, а "Чецемока" маневрирует трастерами. Это невозможно было рассчитать и будет очень, очень рискованно, но она подумала, что это возможно. И поскольку это было возможно, это было необходимо.