Игры Немезиды

— Бартон!

Он медленно подошёл. Здоровяк сверился с терминалом.

— Это вы Бартон?

— Сегодня — да.

— Сюда, сэр.

Он отвёл его в небольшую комнату с кучей прикрученных к полу стульев и столом. Который тоже был намертво прикручен.

— Итак. Официальный визит?

— Ага, — ответил Амос. — Мне нужна Кларисса Мао.

Здоровяк приподнял брови.

— У нас здесь нет имён.

Амос заглянул в свой терминал.

— Тогда "42–82–4131".

— Спасибо. Вам придётся сдать все личные вещи, включая любую еду и напитки, ваш ручной терминал и любую одежду с более чем семью граммами металла. Никаких застёжек-молний, супинаторов и тому подобного. Пока вы находитесь в тюрьме, вы подвергаетесь ограничению гражданских прав согласно кодексу Гормана. Копия кодекса может быть предоставлена по вашей просьбе. Вы запрашиваете копию кодекса?

— Не парьтесь.

— Извините, сэр. Мне нужен ответ "да" или "нет".

— Нет.

— Спасибо, сэр. Пока вы находитесь в тюрьме, вы обязаны следовать указаниям любого охранника или тюремного работника без колебаний и вопросов. Это для вашей собственной безопасности. При несоблюдении указаний охранники и тюремщики имеют право использовать любые средства, которые они посчитают необходимыми для обеспечения вашей безопасности и безопасности других лиц. Вы понимаете и соглашаетесь с условиями?

— Конечно, — ответил Амос. — Почему нет.

Здоровяк протянул через стол свой терминал, и Амос приложил к нему большой палец, чтобы отсканировать отпечаток. Небольшой индикатор загорелся зелёным. Здоровяк забрал терминал обратно вместе с ручным терминалом и ботинками Амоса. Тапочки были склеены из бумаги.

— Добро пожаловать в Яму, — сказал здоровяк, впервые улыбнувшись.

Лифт был из стали и титана, с грубо вмонтированными потолочными светильниками, мигающими слишком быстро, чтобы быть уверенным, что это действительно мигание. Два охранника, по-видимому, жили в нём, постоянно поднимаясь и опускаясь. Похоже, дерьмовая работёнка. Опустившись на десять уровней вниз, его выпустили. Там его уже ждала охранница — седовласая женщина с широким лицом, лёгкой бронёй и незнакомым ему пистолетом в кобуре. Что-то дважды пропищало, когда он вошёл в зал, но никто из охранников не пытался никого застрелить, поэтому он решил, что так и должно быть.

— Сюда, сэр, — сказала охранница.

— Да, хорошо, — сказал Амос. Звук их шагов отражался от жёсткого пола и потолка. Светильники были утоплены в металлические клетки, покрывая всё сеткой теней. Амос обнаружил, что сгибает руки и сжимает кулаки, думая о том, как именно ему придётся ударить охранницу головой об стену, чтобы отобрать её пистолет. На самом деле, не более, чем привычка, но это место её пробудило.

— Впервые здесь? — спросила охранница.

— Что, заметно?

— Немного.

Дальше по коридору взревел мужской голос. На Амоса нахлынула привычная невозмутимость. Охранница вскинула брови, и он ей улыбнулся. Её губы растянулись в ответной улыбке, но она неправильно истолковала причину его реакции.

— С вами всё будет в порядке, — сказала она. — Здесь прямо.

Стены коридора были из грубого бетона; выстроенные в линию серо-зелёные двери с такими же окнами из тонированного в зелёный толстого стекла, которые создавали впечатление, что комнаты, на которые вы смотрите сквозь них, находятся под водой. Перед ними четыре охранника в такой же броне, как и у эскорта Амоса, прижимали к полу человека. Женщина из комнаты ожидания забилась в угол, закрыв глаза. Казалось, она молится. Заключенный — высокий, худой человек с длинными волосами и мягкой бородой цвета стали — взревел опять. Его рука мелькнула быстрее, чем глаз Амоса мог уловить, схватила одного из охранников за лодыжку и дёрнула. Охранник завалился, но у двух других было что-то вроде стрекал для скота. Один из них прижал эту штуку к спине заключенного, другой к основанию его черепа. Испустив последнее ругательство, стальнобородый обмяк. Упавший охранник поднялся на ноги, из его носа текла кровь. Старушка упала на колени, губы задвигались. Она сделала долгий, прерывистый вдох и завыла, её голос звучал будто с расстояния нескольких километров.

Сопроводитель Амоса проигнорировала это, и он последовал её примеру.

— Вам сюда. Никаких передач. Если в какой-то момент вы почувствуете угрозу, поднимите руку. Мы будем наблюдать.

— Спасибо за это, — сказал Амос.

Пока он не увидел её, он не осознавал, насколько это место напоминает ему больницу для людей, живущих на базовое пособие. Дешёвая пластиковая больничная кровать, стальной унитаз, не отгороженный даже ширмой, обшарпанная система медэксперта, вмонтированный в стену пустой, светящийся серым экран, и Кларисса с тремя длинными пластиковыми трубками, впившимися в её вены. Она была худее, чем была во время полёта со станции Медина до того, как та стала станцией Медина. Локти были толще самих рук, а глаза на исхудавшем лице казались огромными.

— Привет, Персик, — сказал Амос, опускаясь на стул возле койки. — Выглядишь, как дерьмо на палочке.

Она улыбнулась.

— Добро пожаловать в Бедлам.

— Мне казалось, это называется Вифлеем.