Игры политиков

Голдуотер играл на струнах «холодной войны» и паранойи, все еще преследовавшей крупные слои населения страны. Один обозреватель политической сцены писал, что «Нью-Йорк, эта штаб-квартира восточного истеблишмента, подвержен социалистическому и коммунистическому влиянию больше, чем. остальные 49 штатов». В глазах избирателей-республиканцев из этих штатов Нельсон Рокфеллер — глава народной республики Нью-Йорк никак не мог быть лидером партии — их партии.

А тут еще, словно его либерализма и без того недоставало, чтобы разъярить республиканских правых, Рокфеллер развелся с Мэри Тодхантер Кларк, матерью пятерых своих детей, на которой был женат 32 года, и по прошествии всего лишь 14 месяцев женился на 37-летней Маргарите «Хэппи» Фитлер Мэрфи. Случилось это меньше чем за год до начала первой президентской кампании, и худшего времени Рокфеллер выбрать не мог. В представлении верующих консерваторов с Запада и Юга, а также католиков с Северо-Востока развод означал жирную политическую «двойку». В таких делах американская невинность все еще была в полной силе. Доныне лишь одному из претендентов на Белый дом — Эдлаю Стивенсону — случалось разводиться, он дважды терпел неудачу.

«Говорить о политике республиканцев в 1964 году, — пишет Теодор Уайт, — умалчивая при этом о разводе и новой женитьбе Нельсона Рокфеллера, так же невозможно, как невозможно говорить о развитии конституционной системы в Англии, умалчивая о стремительном браке Генриха Второго и Элеоноры Аквитанской».

Когда Рокфеллер вступил во второй брак, продолжает Уайт, организация «Молодые чикагские совершеннолетние за Рокфеллера» с треском развалилась. Бывший сенатор от Коннектикута, многолетний друг Рокфеллера Прескотт Буш (глава клана, который даст Америке двух президентов) заклеймил его «разрушителем американских домов». Рокфеллер принимал на себя стрелы, направленные не только против него лично, но и против новой жены, которая оставила ради Нельсона прежнюю семью. Уайт отмечает, что среди американских избирательниц царило настроение, которое можно выразить так: «Я не пущу в Белый дом женщину, бросившую своих детей».

На республиканских первичных выборах в Калифорнии — главном поле битвы между Рокфеллером и Голдуотером — обнаружился куда больший интерес к матримониальным делам одного из претендентов, нежели к идеологическим расхождениям соперников. Рождение незадолго до начала этих выборов Нельсона Рокфеллера-младшего, первенца в новой семье, только подбросило поленьев в разгоревшийся костер.

Опрос общественного мнения, проведенный за месяц до начала первичных выборов, показал, какую беспощадную жатву собрал развод. Голдуотер, ранее отстававший от Рокфеллера на 17 пунктов, теперь опережал его на пять. Он продолжал наращивать преимущество и в конце концов, обеспечив себе голоса калифорнийских делегатов съезда, оставил соперника за бортом.

Зачем понадобился Рокфеллеру риск развода? Это был человек высокомерный и по большому счету в политике дилетант. Он полагался на удачу и был готов со всей энергией бороться за президентский пост. Но дисциплины, которой требует политика, Рокфеллер не признавал. В глубине души он не желал, чтобы избиратели навязывали ему свои взгляды, даже на протяжении тех года или двух, что уходят в целом на избирательную кампанию.

Подобно Биллу Клинтону, Нельсон Рокфеллер не желал подчинять свое поведение политическому интересу.

Зализывая раны поражения, Рокфеллер убеждал подхватить антиголдуотеровское знамя губернатора Пенсильвании, умеренного республиканца Уильяма Скрэнтона, назвавшего как-то Голдуотера «опасной личностью». Скрэнтону удалось привлечь на свою сторону бывших сторонников Рокфеллера.

Как вспоминает Джозеф Персико, дабы не уйти окончательно в тень, Рокфеллер решил «донести до избирателя позицию меньшинства и тем самым противопоставить нечто политическому экстремизму Голдуотера».

Что его поезд не остановить, губернатор штата Нью-Йорк, конечно, понимал. Но в противостоянии Голдуотеру он рассчитывал завоевать сердца рядовых членов партии. Увы! Она менялась прямо у него на глазах, только понял он это слишком поздно.

Едва Рокфеллер в 1964 году поднялся на трибуну съезда республиканской партии, как на него обрушился оглушительный свист. В отчете «Нью-Йорк таймс» можно прочитать, что захлопывание и топот вынудили Рокфеллера огрызнуться: «Иным из вас, дамы и господа, мои слова могут не нравиться, но это правда». Прерывали его постоянно, но Рокфеллер покинул трибуну с улыбкой и под аплодисменты такого же Дон Кихота в рядах республиканцев, как и он сам, конгрессмена от Нью-Йорка и будущего мэра этого города Джона Линдзи.

Так отчего все-таки триангуляция подвела Рокфеллера? Почему он споткнулся там, где Буш, Клинтон и Миттеран успешно довели свои партии до центра?