«Игры престолов» средневековой Руси и Западной Европы

Титмар Мерзебургский в конце VII книги своей хроники рассказывает о «несправедливости, содеянной королем Руси» Владимиром. «Имея трех сыновей, он отдал в жены одному из них дочь нашего притеснителя герцога Болеслава, вместе с которой поляками был послан Рейнберн, епископ Колобжегский», а «упомянутый король, узнав, что его сын по наущению Болеславову намерен тайно против него выступить, схватил того [епископа] вместе с этим [своим сыном] и [его] женой и заключил в темницу каждого по отдельности». Рейнберн скончался в заточении. «Болеслав же, узнав обо всем этом, не переставал за него мстить, чем только мог. После этого названный король умер, исполнен днями, оставив все свое наследство двум сыновьям, тогда как третий до тех пор находился в темнице; впоследствии, сам ускользнув, но оставив там жену, он бежал к тестю…» Последняя фраза Титмара («Post haec rex ille plenus dierum obiit, integritatem hereditatis suae duobus relinquens filiis, tercio adhuc in carcere posito, qui postea elapsus coniuge ibidem relicta ad socerum fugit»)[72] является предметом догадок и, невзирая на единодушие исследователей в том, что упомянутым сыном Владимира и зятем Болеслава был туровский князь Святополк, ведутся споры как относительно того, кого именно еще имел в виду мерзебургский епископ в качестве двух оставшихся наследников киевского князя, так и относительно того, оставался ли Святополк в темнице до кончины отца (adhuc in carcere posito) и бежал ли он из нее «сразу»[73] или «впоследствии» (postea). Наречие postea переводится как «далее» и «впоследствии», тогда как немедленность действия, скорее всего, выражалась бы наречием subito. Таким образом, о немедленном бегстве Святополка к тестю сразу после смерти Владимира говорить не приходится. Сложнее обстоит дело с вопросом о том, кого именно имел в виду Титмар, говоря о двух наследниках Владимира. Кроме Святополка он упоминает в своей хронике только Ярослава, но так как Святополк, по Титмару, не мог быть наследником Владимира, потому что находился в темнице, сам Владимир вряд ли мог оставить свое «наследство» Ярославу, потому что, согласно ПВЛ, перед смертью готовился выступить в поход против него. Подходящими кандидатами являлись бы Борис и Глеб[74], но это предположение может оставаться лишь догадкой, поскольку ни об одном из них Титмар не упоминает, и на основании текста хроники в качестве наследников Владимира можно подразумевать любого из его сыновей (за исключением скончавшихся к тому времени Изяслава, Вышеслава и, возможно, Всеволода, который иногда отождествляется с «конунгом Виссивальдом», согласно сагам об Олаве Трюгвассоне, посватавшимся к вдове шведского конунга Эрика Победоносного Сигрид Гордой, велевшей ночью после пира сжечь его вместе с другими женихами)[75].

Еще одно расхождение существует относительно датировки брака Святополка с дочерью Болеслава и заговора против Владимира. Одни исследователи, вслед за немецким историком Р. Рёпелем, считают, что он имел место в 1012 г.[76] Другие, вслед за П. В. Голубовским, полагают, что он состоялся позже – в 1014 или 1015 гг.[77] Камнем преткновения в данном случае является другой фрагмент из хроники Титмара, в котором он сообщает, что после заключения в мае 1013 г. в Мерзебурге мирного договора между Болеславом I и Генрихом II поляки напали на Русь при немецкой и печенежской поддержке. Приверженцы первой гипотезы считают, что нападение Болеслава в 1013 г. и было той самой местью за арест дочери и зятя, а приверженцы второй гипотезы уверены, что война 1013 г. с арестом Святополка никак не связана. На наш взгляд, гипотеза Рёпеля адекватнее, чем гипотеза Голубовского, позволяет интерпретировать информацию Титмара: в этом случае устанавливается логическая связь между двумя фрагментами произведения и не приходится искать гипотетических проявлений мести Болеслава вне контекста.

Примерно в это время на Руси происходил новый этап «окняжения» земель, вызванный смертью княжившего в Новгороде Вышеслава, в ходе которого свои волости получили Борис и Глеб – причем Борис был представлен преемником на ростовском столе своего брата Ярослава[78], который, заняв место Вышеслава в Новгороде, через некоторое время отказался посылать в Киев дань. В «Истории Российской» В. Н. Татищева смерть Вышеслава датируется 1010 г.[79], однако последнее исследование «татищевских известий», осуществленное М. Б. Свердловым, демонстрирует несостоятельность некоторых построений, относящихся к политической истории Руси начала XI в.[80] Впрочем, уязвимость хронологических выкладок и гипотез, сформулированных Татищевым, отнюдь не мешает исследователям утверждать, что в последние годы правления Владимир предпринял последнюю реформу, призванную радикально изменить принцип наследования верховной власти.