«Игры престолов» средневековой Руси и Западной Европы

По мнению Татищева, Владимир рассчитывал передать власть своему старшему сыну от брака с царевной Анной Борису, в обход сыновей от других браков[81]. Поскольку и в ПВЛ, и в «Анонимном сказании» Борис и Глеб называются сыновьями «болгарыни», следует подчеркнуть, что гипотеза об их византийских корнях основывается на факте, появлением которого мы обязаны составителю «Тверского сборника», летописного памятника первой трети XVI в.: именно он первым назвал Бориса и Глеба сыновьями византийской царевны[82]. Достаточно позднее происхождение этого текста может объяснить нам причины подобного утверждения. «Тверской сборник» был составлен в период, когда в Московском государстве активно формировались «имперские представления», обусловленные установлением родственных связей московских князей с последней византийской династией Палеологов через брак Ивана III c Софьей (Зоей) Палеолог (1472), которые сформировали идеологические предпосылки к принятию царского титула Иваном IV (1547). Поэтому не исключено, что составитель «Тверского сборника» мог создать по заказу великокняжеского правительства своеобразный «исторический прецедент». Эту же версию повторяет более поздний свод XVI в., известный как «Новый Владимирский летописец»[83].

С. М. Соловьёв отмечал: «Любопытно, что в летописи Иоакима матерью Бориса и Глеба названа Анна – царевна, причем Татищев соглашает свидетельство киевского летописца о болгарском происхождении матери Борисовой тем, что эта Анна могла быть двоюродною сестрою императоров Василия и Константина, тетка которых, дочь Романа, была в супружестве за царем болгарским (имеется в виду царь Болгарии Пётр, жена которого приходилась византийскому императору Роману I Лакапину не дочерью, а внучкой. – Д. Б.). Если б так было, то для нас уяснилось бы предпочтение, которое оказывал Владимир Борису как сыну царевны и рожденному в христианском супружестве, на которое он должен был смотреть как на единственно законное. Отсюда уяснилось бы и поведение Ярослава, который, считая себя при невзгоде Святополка старшим и видя предпочтение, которое оказывал отец Борису, не хотел быть посадником последнего в Новгороде и потому спешил объявить себя независимым»[84]. В этом «синтетическом» виде гипотеза о происхождении Бориса и Глеба существует и по сей день, продолжая вызывать множество вопросов.

Попробуем в них разобраться. С одной стороны, на болгарское происхождение Бориса может указывать его княжеское имя, которое носили два правителя Дунайской Болгарии. Гипотеза о том, что его матерью являлась не дунайская, а волжская болгарыня (которую Владимир мог привезти с собой из похода на Волгу в 985)[85], запутывает ситуацию, так как подобный брак мог быть заключен только до принятия христианства, а в этом случае Борис не имел бы никакого преимущества перед братьями. С другой стороны, крестильное имя Бориса – Роман – дает возможность предполагать его принадлежность как к династии Василия I (он мог получить это имя в честь Романа II, отца Василия II и Константина VIII), так и к царскому роду Дунайской Болгарии, где в 977–997 гг. царствовал Роман, сын Петра. Последней точки зрения придерживался М. Д. Присёлков, отстаивавший представление о болгарском церковном влиянии, доминировавшем на Руси конца X – первой трети XI вв. По его мнению, Борис и Глеб (названный в крещении Давидом) были сыновьями греческой царевны, при этом Борис получил крестильное имя в честь царя Романа, а родившийся несколько позже Глеб – в честь Давида, брата его преемника, царя Самуила (997-1014)[86]. После работ А. В. Поппэ, посвященных становлению византийской церковной иерархии на Руси в конце X в., гипотеза о болгарском влиянии на русскую церковь оставлена, хотя польский исследователь не исключает того, что Борис мог рассматриваться в качестве византийского ставленника на болгарский трон.