«Игры престолов» средневековой Руси и Западной Европы

Можно предположить, что Ярослав Владимирович, учитывая свой политический опыт, сформировавшийся в ходе междоусобных войн 1015–1018 и 1024–1026 гг., каким-то образом отрегулировал порядок замещения киевского стола, но принятию летописной концепции, атрибутирующей ему провозглашение приоритета «старейшинства», противоречит тот факт, что его наследник Изяслав Ярославич, получивший этот статус в конце 1052 г. после смерти старшего брата, новгородского князя Владимира, строго говоря, не был «старейшим» из князей, так как после Ярослава «старейшинство» принадлежало бы его младшему брату Судиславу, который находился в заключении и был освобожден из «поруба» лишь в 1059 г., после принесения присяги и пострижения в монахи[318]. Эти предосторожности наводят на мысль, что Ярославичи опасались своего старшего родственника, и если бы к тому моменту доктрина о приоритете «старейшинства» была официально провозглашена, это обстоятельство поставило бы их в положение узурпаторов, чего, разумеется, не мог не понимать Ярослав, если бы решился возвести принцип «старейшинства» в ранг политической доктрины. Конечно, можно ограничиться предположением, что «ряд» Ярослава, как уже неоднократно отмечали исследователи, не являлся универсальным и регулировал только междукняжеские отношения внутри его семьи, однако этому противоречит то обстоятельство, что приоритет Изяслава в качестве «брата старейшего» демонстрируется только в одном месте летописи – в имеющей неоднородный характер статье 1078 г., в некрологе князя, который, по Б. А. Рыбакову, относится к княжению Святополка II Изяславича (1093–1113) или, по П. П. Толочко, ко времени составления «Начального свода» (1093–1095), который, по имени тогдашнего настоятеля Печерского монастыря, он называет «сводом Ивана»[319]. Таким образом, вряд ли можно говорить о том, что Ярослав мог провозгласить Изяслава главой княжеской семьи «в отца место». На протяжении своего киевского княжения Изяслав выступает в качестве равноправного партнера своих братьев, хотя с геополитической точки зрения его положение, несомненно, было более выигрышным, так как, помимо Киева, он некоторое время контролировал и Новгород, управляя им сначала через посредство своего родственника Остромира, а затем – сына Мстислава. Осуществленный Ярославом раздел включал такие города, как Чернигов и Переяславль, которые ранее находились непосредственно под властью киевского князя. В результате в Среднем Поднепровье сложился режим коллективного совладения волостями, который с легкой руки А. Е. Преснякова известен в историографии как «триумвират» Ярославичей[320].

После смерти братьев Вячеслава (1057) и Игоря (1060) «старшие» князья отстранили их сыновей от наследования вакантных столов, таким образом, по меткому замечанию М. С. Грушевского, положив начало политике «кооперативного собирания земель»[321], вследствие чего возникли предпосылки для новых междоусобиц. Некоторое время «триумвирату» Ярославичей удавалось поддерживать союзнические отношения с полоцким князем Всеславом, однако они обострились во второй половине 60-х гг., когда Всеслав напал на Псков и Новгород[322]. В ответ «триумвиры» совершили нападение на Минск, а летом 1067 г. Всеслав был вероломно захвачен в плен вместе с двумя сыновьями во время переговоров на Немиге и посажен в «поруб» в Киеве.

В сентябре 1068 г. войска Ярославичей были разбиты половцами на реке Альте. Изяслав и Всеволод с поля боя бежали в Киев, а Святослав – в Чернигов. В ПВЛ сохранилось подробное описание дальнейших событий, развернувшихся после того, как «люди киевские» прибежали в Киев и, собрав вече «на торговище», послали к князю сказать: «Вот, половцы рассеялись по всей земле, дай, княже, оружие и коней, и мы еще раз сразимся с ними». Однако Изяслав отказался исполнить просьбу вечников. Поведение Изяслава являлось предметом дискуссий для историков: некоторые предположили, что князь не мог удовлетворить требование киевлян, потому что не располагал необходимым арсеналом оружия[323]. Обстановка накалялась, и действия «людей» приобретали все более радикальный характер: часть из них пришли на княжеский двор, где стали препираться с князем, который в это время держал совет со своей дружиной. Окружение Изяслава советовало ему принять меры безопасности, а Тукы, брат Чудина, сказал Изяславу: «Видишь, князь, люди расшумелись; пошли, пусть постерегут Всеслава». Некоторые дружинники, видя, что ситуация выходит из-под контроля, предложили князю: «Пошли ко Всеславу, пусть, подозвав его обманом к оконцу, пронзят мечом», но «не послушал того князь». Даже в столь критической ситуации Изяслав отказался от убийства по политическим мотивам, но этим он невольно подписал приговор самому себе. В толпе прозвучал призыв к освобождению Всеслава, и люди двинулись к «порубу», где находился пленник. «Изяслав же, видя это, побежал со Всеволодом со двора».