Игры разума

Виктору совсем не хотелось домой. Голова до отказа заполнилась грустными мыслями, руки впивались в руль и неуверенно дрожали пальцы. Разве мог он знать, что вчерашнее, такое хрупкое счастье, разлетится вдребезги, повергая мужчину в пустоту. Еще с утра сердце стучало, как сумасшедшее, а внутри разливалась приятная истома, в которой хотелось утонуть. А вот сейчас ничего не осталось, все ушло, растаяло, как кубик льда в горячей ладони. И лишь мокрая кожа – глубокий след и воспоминания. В какую-то секунду захотелось стать маленьким, невидимым, таким, чтобы затеряться в толпе, залезть в нору и не вылезать оттуда, пока не взойдет солнце. «Что я наделал?» - Этот вопрос отбойным молотком стучал в висках. - «Недаром же говорят, что за каждый свой поступок будешь расплачиваться десятикратной монетой. А я опять наплевал на все. Возомнил себя Богом, вершителем судеб, властелином мира.» Складывалось впечатление, что какой-то злой рок, пристроился возле него и не отставал ни на шаг, следуя по пятам и обжигая спину своим тяжелым дыханием. Судьба испытывала Виктора. Жестоко испытывала. Не каждому удается пройти все препятствия и остаться человеком. И если совсем недавно он был на коне, устанавливал свои правила, то теперь разум играл с ним. Был бы Виктор законченной сволочью, оставил бы все, как есть. Жил бы с Леной, заботился о малыше. Но нет! Это не тот случай, когда в очередной раз стоит принимать, брошенную иронией судьбы в лицо черную перчатку. Это как игра в карты. Стоит один раз отвлечься, и ты уже не знаешь, какие карты на руках у противника. А сорвать флеш-рояль удается единицам. Тут и институт не обязательно оканчивать. Главное зорко за всем наблюдать и гнуть свою линию. Насколько теперь весомо его состояние? Да ничего оно не значит, ровным счетом ничего. Миллионы кажутся сейчас копейкой, ржавой монетой, которой впору быть выброшенной оттого, что никто и никогда ее не примет. А ведь счастье было так близко. Маленькой колибри сидело на ладони и доверчиво грелось в уютном тепле. Вокруг люди довольные, радостные, наслаждаются жизнью, а ему плохо. Да нет, не оттого, что он скоро станет папой, а потому что поступкам своим не может найти оправдания. И самое страшное, что может быть в жизни, теперь стоит у него на пути. Выбор. Что важнее, любовь или семья? Страшный вопрос. Никто и никогда не сможет на него ответить. Да, можно оправдывать любой поступок, но взглянуть правде в глаза, ой, как сложно. Виктор не знал до конца на что идет. Он просто поступил так, как любой другой порядочный на его месте. Не нужны ему похвала и памятники, он просто хочет сделать все так, как правильно. Правильно? Сделать одну женщину счастливой, а другую обречь на горе? Он понял, как запутался. Этот узел из трех прочных канатов давил на грудь, перекрывая кислород. Понимая, что брак с Катей не сделает ни его, ни ее счастливыми, Виктор умышленно шел на это. «Ради ребенка!» - Убеждал себя. Это, конечно, неоспоримый факт. Суметь прожить без чувств друг к другу и при этом быть счастливой семьей – тяжело. Годы тренировок, аутотренинг, укрепление силы воли. Готов ли он на все это? Какой смысл задавать вопросы, ответы на которые уже ничего не решают. Он как будто умышленно терзал себе душу, вонзая в нее одну за одной острые стрелы. Мужчина все знал. Он по полочкам разложил свои огрехи и проступки. Знал, за что именно расплачивается – за несдержанность, за обман, за тающие надежды, за обещание. Теперь хотелось рыдать при воспоминании о «долгожданном контракте». Слишком уж высокую цену платит он за него. Истерические звуки – жалкое подобие смеха вырываются наружу, а в глазах пелена соленого дождя.

Сколько он вот так ехал, смотря в никуда и размышляя о будущем, Виктор не знал. Только нога машинально нажала педаль тормоза перед невзрачной многоэтажкой.

Дом Лены. Подъезд с железной, неимоверно тяжелой дверью, ее окна, в которых горит свет. Такая близкая и такая далекая. Несколько этажей - короткий путь длиной в вечность. Здесь было тепло, здесь было счастье, здесь была любовь – все, до чего он дотягивался рукой вчера, а сегодня не сможет и за тысячу лет приблизиться даже на миллиметр. Даже ее двор пахнет по-особенному. Все, что находилось вокруг машины, напоминало ему о ней: угрюмый фонарь, доживающий свои последние годы, старенькая, обшарпанная лавочка в тени раскидистых деревьев, детская площадка с качелями. Защемило в груди. Он знал, что отнюдь не последний раз приезжает сюда. Невозможно отказаться от того, к чему тянет. Невозможно перечеркнуть все, ради чего жил. Ни сегодня, ни завтра, ни потом, спустя десятки лет. Это клеймо, тавро, называйте, как хотите, только не пытайтесь вывести – бесполезно. Раны навсегда останутся в сердце, превращаясь в шрамы. И каждый раз, когда будет идти дождь, а небо затянут тяжелые тучи, оно будет болеть, умышленно напоминая о том, что много лет назад навсегда перестало биться.