Игры с огнем. Книга 1

– Благодарю, Ренли, – кивнула ему Люсиль и осторожно попробовала, не слишком ли горячо.

Я тоже благодарственно кивнула и сделала маленький глоток дымящегося сладковатого напитка со вкусом свежих яблок и пряным запахом корицы.

Люсиль тем временем уже взялась за гитару и несколько раз провела пальцами по струнам.

– Ну-с, господа, что желаете услышать?

– А давай "Распутницу Дуняшу"! – весело крикнул кто-то.

– Ну-у не-е-ет! – протянула она, картинно запрокинув голову. – Эту бурду я петь не хочу!

– Не гоните, госпожа! Шикарная песенка! – со смехом выкрикнули из толпы.

– Эту вашу "Дуняшу" петь можно только сильно по пьяни, когда мозг выключился, а горло подрать хочется! А вы ж знаете, мы, мистики, всегда как стеклышко… Вот и представьте, каково нам это слушать, не то что петь! Пожалели ли б немножко, – с хохотом проговорила Люсиль.

– А может, "Трактирщика", – робко бросил кто-то.

– О, "Трактирщика", "Трактирщика", – пробежал шепот по рядам.

– Эй! Я вам сыграю "Трактирщика"! – прокричал хозяин от стойки.

– Хе-хе-хе, "Трактирщика", говорите, – Люсиль отхлебнула из кружки и, посмеиваясь, провела по струнам. Потом начала наигрывать веселый мотивчик и запела:

– Жил да был недалекий трактирщик Джо

И был он выпить не дурак,

Когда придут к нему друзья,

И даже без друзей.

Радушно он гостей встречал,

И в этот раз не оплошал -

Светильник самый яркий взял,

Чтоб было веселей.

Веселья было хоть куда,

Вино лилось, как в дождь вода,

Сам Джони песни танцевал

И танцы голосил.

Трактирщик наш, должна сказать,

Любил руками помахать

И самый яркий и большой

Светильник уронил, – и гитарным боем на веселый залихватский мотив продолжила:

– Загорелась крыша,

Загорелся пол…

– А ну молчать! – рявкнул трактирщик, подскочив к нам и стукнув кулаком по столу. – Совсем вы что ли?!

Люсиль, опустив гитару, бессовестно расхохоталась. Народ в трактире покатывался со смеху.

– Ну полно тебе, Ренли! Это ж просто шуточная песенка!.. – примирительно проговорила она, все еще посмеиваясь.

– Да леший вас, ведьм, знает! – возмущено продолжил он. – Я суеверный!

– Вот именно, что "суе-"… От слова "суета". Это значит, веришь во всякую чушь! – весело заявила Люсиль. – Говорят, кто верит в суеверия, кланяется перед Сцеррой, а не перед Андалом!

Ренли замялся, не зная, что возразить на такой довод. Я с ехидной усмешкой взглянула на девицу, и та ответила таким же взглядом.

Мистики не религиозны. Мы не очень-то втягиваемся в храмовнические темы. Андал, Сцерра – для нас лишь вымышленные образы…

Нет, мы знаем, что есть высшие силы, судьба, различные духи, стихийные и местные [от великих сил природы до маленьких духов ручейков и деревьев], относимся к ним с уважением, обращаемся за покровительством и благодарим. Но звать их какими-то вымышленными именами… Зачем?

Мы ощущаем все эти силы и знаем, как к ним подойти. Нам не нужны религиозные обряды.

Ну а простые люди больше слышат храмовников, чем собственное сердце, и верят в важность вымышленных образов и действ…

Так и не найдя достойного возражения, Ренли зашел с более весомой карты.

– В конце концов, я оплачиваю ваш концерт, значит, я и репертуар выбираю! Еще хоть одно слово из этой проклятой песни прозвучит в стенах моего трактира – всех выгоню! – пригрозил он и, отвернувшись, направился к стойке.

– Ох, посмотрела бы я, как ты в одиночку будешь выгонять из трактира двух мистиков и толпу народу, – посмеиваясь, проговорила Люсиль.

Трактирщик лишь недовольно фыркнул.

– Ну что ж, давайте тогда вот эту сыграем… Дзета, подпевай, – сказала девушка и начала:

– По своей тропе ступаешь ты один,

Никого не ищешь, никого не ждешь.

Сам себе товарищ ты и господин,

Автономию и волю не продать за грош.

Ты свободен и легок, словно ветер полей…

Но в два голоса песня веселей.

В одиночку можно путь пройти быстрей

И маршрут, как хочется тебе, менять.

Там, где хочешь ты, устраивать ночлег

И ни с кем не ссорясь, путь свой продолжать.

Да, в дорогу отправляться одному быстрей,

Но в два голоса песня веселей.

И тебе в этой жизни всегда легко,

Никому не надо объяснять ничего,

Сам себе товарищ, сам себе судья –

Это ни на что не променяю я.