Игры сердца

«Как же я с ним буду? – подумала она почти со страхом. – Я же не смогу, не смогу!»

И тут же страх исчез. Не все ли равно, как она теперь будет, с кем она будет? С Даней она больше не будет никогда, а все остальное уже не имеет значения.

Глава 19

Оказалось, что все она вообще-то умеет. Даже непонятно откуда.

Когда-то в детстве, слушая Танины рассказы про работу в тамбовском госпитале во время войны, Нелька думала: «Нет, я бы ни за что не смогла! Ноги ампутированные из операционной выносить… Ужас какой!»

Она думала, что страшно брезглива, но оказалось, что это не так. За те несколько часов, которые она возилась с Олегом, Нелька не почувствовала ни отвращения к грязным тазам и тряпкам, ни хотя бы чего-либо похожего на отвращение.

Она чувствовала только отчаяние. Но к грязи и вони ее отчаяние не относилось.

Она ожидала той минуты, когда спустится с чердака, выйдет на Краснопрудную, доедет до улицы Кирова… Она ожидала этого с тоскою приговоренного к смерти.

Мыть и переодевать Олега пришлось долго. По всему было понятно, что Вернер из немецкого посольства оценил его картины невысоко; а может, просто сиделка попалась недобросовестная. Потом, уже вымытый и переодетый, Олег попросил, чтобы она посидела с ним, пока он уснет, потому что «иначе, Нелличка, снова такая безнадега захлестнет, что хоть в окно кидайся». Потом, когда он наконец уснул, выяснилось, что холодильник пуст как пещера, и Нелька сбегала за молоком.

Молоко пришлось покупать с заднего крыльца – как Даня когда-то покупал для нее халву… Поддатые грузчики честно предупредили, что молоко скисло – «ну так чего ты, девушка, хочешь, его ж утром привезли, а сейчас ночь на дворе», – денег взяли с Нельки не много и даже добавили еще банку сметаны с дырявой крышкой, сказав, что вид, конечно, у продукта нетоварный, но молоко заквасить в самый раз будет.

Все это, включая заквашивание молока, заняло бесконечно много времени, и когда Нелька вышла наконец на «Кировской», действительно была уже ночь; она еле успела в метро на последний поезд.

Она стояла под стеной магазина «Чай-Кофе», под узорчатым китайским фризом, и смотрела на единственное окно, светящееся в доме напротив. Если бы можно было, она смотрела бы на это окно бесконечно…

Но это было невозможно. Нелька с трудом открыла тяжелую дверь старого дома и вошла в подъезд.

Даня распахнул дверь сразу после ее звонка, и лицо его просияло. Наверное, он не спал, ну да, конечно, не спал – глаза смотрели ясно, и одет он был в ту же рубашку, которая была на нем, когда они с Нелькой расстались сегодня вечером.

Теперь ей трудно было поверить, что они расстались всего несколько часов назад. Ей казалось, что между тем временем и вот этим, когда она стоит у него на пороге, пролегла пропасть.

– Нелька!.. – выдохнул он. – А я все думаю и думаю: зачем тебя отпустил?

Даня качнулся к ней, наверное, хотел обнять, но тут же замер, словно наткнулся на какую-то стену. Ну да, ее взгляд и был такой стеною…

– Что случилось? – спросил он. – Вы с сестрой… Дома тяжело получилось, да?

– Да. – Нельке казалось, что она ворочает языком неподъемные камни. – Нет. Не дома. Случилось. Даня! – вдруг вскрикнула она; камни растворились у нее во рту, как леденцы. – Не получится у нас ничего!

– У нас? – помолчав, переспросил он.

– У меня! Я… Я не смогу поехать с тобой, Даня!

Когда Нелька собиралась сообщить Тане, что уезжает навсегда, ей трудно было решиться на первое слово, и она это первое слово оттягивала и назначала себе все новую и новую минуту, когда наконец его произнесет. А теперь она ничего не оттягивала, не откладывала – всю дорогу у нее в сердце бились слова, которые она должна будет сказать Дане, и ужас оттого, что придется произнести эти слова, меркнул перед ужасом того, что она расстается с ним, навсегда расстается… Навсегда!

Он все молчал и молчал – Нельке показалось, что молчит он бесконечно.

– Это точно? – проговорил он наконец.

Голос был тусклый, какой-то безразличный.

– Да.

– Тебя сестра не отпустила?

– Нет. Не сестра. Я сама…

Нелька хотела уж было объяснить, почему не может уехать, но в то самое мгновенье, когда объяснение уже собиралось сорваться у нее с языка, поняла, что не сможет этого сделать. Ну что она скажет? Я не могу бросить – кого? Кто ей тот мужчина, который спит сейчас на чердаке на Краснопрудной улице, какое отношение он имеет к ее жизни, к ее счастью, что ее связывает с ним, какое ей вообще до него дело и как могла она так бездумно решиться на то, на что решилась?

«Да что же я такое делаю?!» – мгновенно, как молния, мелькнуло у Нельки в голове.

Сердце снова подпрыгнуло вверх, к горлу, как мячик в какой-то непонятной игре. Да, на секунду ей показалось, что она в самом деле втянута в дикую игру со странными правилами, которые почему-то выполняет.

Наверное, она молчала слишком долго, потому что Даня спросил:

– Ты сама не хочешь ехать?

«Я хочу!» – чуть не закричала она.

Но не закричала, а сказала таким же ровным и тусклым, как у него, голосом:

– Я не могу. Я не могу поехать с тобой. Я останусь здесь.