Игры шестого круга

Отблески света иногда зажигали на стенках туннеля недолгие, быстро исчезающие искры.

— Куда мы едем? — спросил Олег у сосредоточенно выполнявшего свою работу водителя. Никакого ответа.

— Ты думаешь, он умеет разговаривать?

— Сообщил же он нам о своем прибытии.

— Это могла быть звукозапись.

— Может, да, а может, нет. С машиной он управляется достаточно ловко. Все зависит от класса, к которому принадлежит этот робот.

— Я не робот. Я управляющий средством передвижения, — услышали они в ответ.

У Олега сразу пропало желание задавать новые вопросы. Каждая фраза, сказанная здесь, могла иметь особое значение. Почему-то вспомнилась комната психологических тестов, в которой он побывал при поступлении в колониальный колледж.

Через какое-то время впереди появилось зеленоватое свечение — нечто вроде светящейся пленки полностью перекрывало туннель. Когда радиатор машины коснулся этой пленки, по ней пробежала волна искр и возникло темное пятно, в точности соответствующее размерам автомобиля.

— Похоже на силовую защиту.

Когда они проехали, Олег обернулся и увидел, что отверстие тут же за ними затянулось. Ровное свечение вновь перекрывало весь туннель.

— Скорее всего обратно без этого «средства» здесь не пройти.

— Отсюда еще никто не возвращался, — мрачно напомнил Глен.

Глава 30

Бледное пятно света приблизилось и постепенно заполнило все пространство перед ними. Туннель кончился.

Это было мрачное место. Почва под ногами, скалы, на вершине которых запутывались облака — все казалось зыбким и непрочным. И дело было даже не в том, что пробегающие время от времени судороги у них под ногами создавали иллюзию вот-вот готового разразиться землетрясения.

Тогда в чем же? Может быть, в сумеречном освещении или в холодном ветре, дующем сверху, с предгорий Хорасана? Может быть, во всем этом вместе? Нет, главным виновником впечатления преддверия преисподней, в которую они вступили, был все же пейзаж.

Человеческий глаз привыкает к симметричности природных ландшафтов, к их определенной упорядоченности, к плавному изгибу рек, к четким границам леса здесь же все было смешано, создавало странную фантасмагорию несовместимых друг с другом обломков. Даже на свалках существует определенный порядок, даже в отбросах, выброшенных на задворки цивилизации, есть своя закономерность. Здесь ее не было. С паровозом двадцатого века соседствовал некий монстроподобный механизм с четырьмя согнутыми стволами, обращенными в небо, и беспомощно тонущими в пыли гофрированными шлангами ног. Тут же, неподалеку, валялась явно недоделанная свихнувшимся скульптором голова какого-то великана. То ли отлитая из металла, то ли вылепленная из папье-маше.

Водитель, доставивший их на дно каньона, какое-то время неподвижно сидел за рулем, словно ожидая чего-то. Но вот вновь раздался знакомый скрип, машина развернулась и исчезла в отверстии туннеля Они остались одни.

Чтобы окончательно не утратить ощущения реальности, оба, не сговариваясь, двинулись в сторону строения, издали напоминавшего нормальный человеческий дом. Им хотелось сузить перспективу и хоть немного прийти в себя от этого свистящего бедлама вокруг, замешанного на ледяном ветре. Но когда они подошли ближе — дом оказался чем-то вроде отстойника для нечистот, и, спасаясь от ужасной вони, они вынуждены были торопливо пройти мимо.

Впереди, среди куч мусора, консервных банок и битого стекла, возвышалось еще одно строение — нечто вроде замка, построенного из песка ребенком великана. Возможно, того самого, чью голову они только что видели неподалеку.

Оплывшие, покосившиеся башни, неровные стены, раза в три превышающие человеческий рост. Был даже внутренний двор.

Сам замок выглядел так, как и должен выглядеть замок, построенный из песка. Здесь не было дверей. А от стен веяло такой непрочностью, что они, не сговариваясь, повернули назад к отверстию в стене, двумя покосившимися башнями обозначавшему место несуществующих ворот. Оба невольно ускорили шаг, стремясь поскорее покинуть этот двор, где сами стены были готовы в любую минуту превратиться в лавину праха.

— Эти башни… Мне кажется, они шатаются. — Глен решительно ускорил шаг, и Олег охотно сделал то же самое, потому что ощущение нараставшей опасности, не покидавшее его с той минуты, как они вышли из педального экипажа, во дворе замка усилилось.

Снаружи их поджидали все тот же ледяной ветер и груды хлама различных эпох и цивилизаций.

— Откуда все это?

— Похоже, специально сюда свезли из разных мест. Здесь все новое. Даже мусор, даже обломки, даже искалеченные механизмы. Нет следов ржавчины, потертостей, следов износа, вообще никаких следов времени. Создается впечатление, что эти груды образовались относительно недавно. Больше всего меня удивляет, что каждый обломок, деталь механизма или здание являются чем-то самостоятельным, никакого отношения ко всем прочим предметам не имеют. Здесь трудно найти две или три части какого-то единого целого. Каждая из них самостоятельное произведение искусства.

— Ты называешь это искусством?