Игры скучающих купидонов (СИ)

— О чем вы, Кирилл Петрович? Обычная настойка на травах, — я открыла один из пузырьков, понюхала. — Здесь, наверное, и валерьянка есть, раз кошка посетителя на нее среагировала. Видите, написано «применять при бессоннице, ночных страхах, тревожных состояниях».

— Да читал я, — махнул он рукой. — Конопля тоже трава.

— И вот так просто Светлана Сергеевна оставила бы настойку на кассе? Инструкции не знаете? Да и потом, я сама пила «Любарум» И не раз.

— И что? — Кирилл Петрович опять сел и, не скрываясь, всмотрелся в мои зрачки. — Чувствуешь зависимость?

— Никакой. Сны красочные снятся, это да.

Он с сомнением повертел пузырек в руках. Осторожно понюхал. Пожал плечами.

Закрутив крышку, положил «Любарум» в карман.

— С собой возьму. Отнесу в нашу лабораторию. Пусть посмотрят. Так сколько, ты говоришь, было бутылок?

— Пять. Одну продала, из второй себе капала, пока нечаянно не опрокинула.

Когда Кирилл Петрович ушел, по его приказу убрала последний «Любарум» в сейф: «Пусть полежит, пока не выяснится, что за гадость попала к нам в руки».

И никакая не гадость…

Прислушалась к себе. Вдруг меня мучает непреодолимая тяга глотнуть пять капель?

Нет. Тяги глотнуть не было. Ощущалась тяга увидеть своего Короля Халифовича Чингачгука. Если это и есть проявление наркотика, то я — наркоманка.

— Динь-дилинь!

Народ опять потянулся.

Покой нам только снится. 

Глава 12. Сон пронесон

Там что-то шевелится, надо посмотреть…

Из фильмов ужасов

Вернувшись домой, с полчаса стояла под душем. Я так устала от волнений, что не могла есть. Сил думать о «Любаруме» и вчерашнем посетителе, который довел Кирюсика до того, что тот отдал ему снотворное, лишь бы не связываться, тоже не нашлось. Какой смысл гадать «он — не он», если прямого ответа я так и не получу. Все слишком туманно, слишком зыбко. Связывать приходящего во снах мужчину, настойчивого покупателя и Замкова-младшего, все равно что гадать по кофейной гуще. Никаких доказательств, одни фантазии.

Хочу забыться. Не думать о том, что найдут наши химики в образцах «Любарума».

«Применять при бессоннице, ночных страхах, тревожных состояниях», — гласила надпись на его бутылочке. Тревожное состояние — вот то, что сейчас творится со мной. Если лаборатория выявит что-либо запрещенное, мне светит срок.

Не мешало бы выпить чего-нибудь.

Последнюю бутылку «Мартини» мы с Галкой приговорили еще месяц назад, от шампанского не осталось и следа.

Я побрела на кухню. Заглянула в холодильник, пошарила в шкафах.

Наткнулась на домашнюю аптечку. Порылась в лекарствах, уронила градусник. Хорошо, что он электронный.

Перцовый пластырь, капли в нос, шприцы и пипетки…

Сапожник без сапог. Даже простой валерьянки нет.

«Роза в этом травяном сборе лишняя», — прозвучал в голове голос Веры Романовны, и я, осененная идеей, поплелась в коридор. Высушенные цветы лежали там же, где я их бросила.

Трудно сосчитать, сколько раз я кричала «дура», «идиотка», «не, ну эти американки такие тупые», когда смотрела очередной ужастик, где героиня шла с фонариком наперевес в темный подвал, где затаился маньяк, ухлопавший уже третью подряд подругу, или на цыпочках кралась посмотреть, что так противно скрипит в заброшенной психиатрической клинике, а то и высовывалась из надежного укрытия, чтобы встретиться взглядом со сбрендившим клоуном, который зловеще произносит «ку-ку» прежде чем ткнуть в нее ножом.

И что я сделала сразу, как только поужинала и почистила зубы? Положила у подушки засушенный букетик, причем вместе с тем самым бутоном розы, который меня буквально уговаривали не оставлять в композиции с успокоительными травами.

«Да что может случиться? Это всего лишь лилипутская розочка, которая плюс ко всему очень приятно пахнет».

Чтобы насладиться ее ароматом, смешанным с неярким запахом остальных цветов, я повернулась на бок и поднесла букет к лицу.

Мир моментально почернел.

Я же говорю, дура. Хоть и не американка.

Я шла в темноте и слышала биение собственного сердца. Невозможно было понять, что находится под ногами — трава, ковер, пыль по щиколотку? Но определенно нечто мягкое. Я наклонилась и потрогала. Хотелось хоть что-то знать наверняка, ведь все остальное скрывалось во мраке.

Это был ковер. Из тех, где узор выше основы, и его легко можно распознать кончиками пальцев, даже если глаза твои закрыты.

Рядом кто-то вздохнул.

Протяжно… и вовсе не страшно. Это был вздох удовлетворения, вздох венчающий чувственное событие, которое уже завершилось и осталось только улыбнуться и закрыть глаза, прикорнув на плече мужчины.

Я знаю, видела такое в кино. Нет, не в том смысле, что кто-то в кинотеатре предавался любовным утехам, а потом счастливо выдыхал. Я говорю о любовных фильмах.

Вздох — это не грохот цепей и не визг циркулярной пилы, поэтому я смело отправилась в ту сторону, откуда он донесся.

И наткнулась на преграду.

На ощупь гладкая, как стекло. Я пошла вдоль нее, ведя рукой по поверхности.