Игры современников

Многих ребят, и уж меня во всяком случае, слова деда Апо и деда Пери воодушевили. Если верить в возможность исследования Сатурна, почему же не поверить в возможность исследования деревни-государства-микрокосма? Такой вопрос встал передо мной впервые, и я почувствовал, что поход послужит стимулом для моих ежедневных занятий с отцом-настоятелем. Кое-кому, правда, вскоре надоела вся эта затея, но мой пыл не угасал.

Медленно продвигаясь во тьме, я вдруг ощутил, как мои мокрые ноги понесли меня под уклон, и сразу же догадался, что спускаюсь к болоту, – это ощущение напомнило мне о маленьких радостях того похода с дедом Апо и дедом Пери и придало сил. По мере того как я спускался все ниже, невысокий, в мой рост, кустарник становился все гуще, и его гибкие ветви били меня по лицу, отчего пришлось крепко зажмуриться. Но и с закрытыми глазами я отчетливо видел простиравшееся передо мной болото и потому шел уверенно, как будто в собственном доме. С пологих склонов болота протягивали друг другу ветви, точно переплетали пальцы, неведомо когда упавшие огромные деревья. С виду они казались живыми, однако в действительности прогнили насквозь – становиться на них было опасно. Об этом строго предупреждали дед Апо и дед Пери. Поэтому, двигаясь вперед, приходилось пролезать ползком под упавшими стволами. Из болота торчали мокрые камни, поросшие мхом, который насквозь пропитался водой, а между ними лежал такой же мокрый мелкий песок, скорей похожий на обычную грязь. Там и сям густо кустился подбел.

– Это болото ну точно ножны! – смеясь, говорили ребята постарше, но я, как и другие малолетки, тогда еще не мог сопоставить причуды рельефа с сокровенными частями женского тела...

Спуск становился круче и круче. Я, чтобы не упасть, все сильнее откидывался назад, а когда ступни увязли в песке, остановился и, подняв голову кверху, открыл глаза. Сквозь просветы было видно необыкновенно высокое небо с рассыпанными по нему сиреневатыми точками – луна уже заходила. Только теперь я убедился, что болото, затаившееся в девственном лесу, по форме действительно напоминает «ножны». Я смотрел сквозь просветы в глубокое небо и вдруг увидел нечто, по цвету и форме напоминавшее яичный желток, – сверкая и вертясь вокруг своей оси, оно медленно плыло в вышине. Когда это пролетало над моей головой, струившийся из него красновато-желтый свет вырвал из тьмы мои выкрашенные красной краской плечи, грудь, руки... В небе над лесом парило космическое Чудо – вероятно, пришелец из других миров. До сих пор, подумал я, оно покоилось где-нибудь в этом болоте. Мне показалось, что терзавший мою душу стыд перед дедом Апо и дедом Пери стал понемногу отпускать меня. Ухватившись руками за ствол поваленного дерева, вырванного из тьмы этим светом, я впервые дал отдых больной ноге. Мокрый песок охладил горевший огнем вывихнутый палец, и мне стало легче. Я опустился на корточки, сгреб песок и засыпал им ногу по самую щиколотку. Пошарив вокруг, нащупал камень величиной с голову, подкатил его под себя, сел и, прислонившись спиной к поваленному дереву, закрыл глаза. И прежде чем заснуть, рассудком постиг то, что знал всегда, еще до рождения: это болото не только по форме, но и по сути своей – те же «ножны»...

7

Загадочное лесное Чудо, согласно преданию, рассказанному отцом-настоятелем, поселилось в лесу еще в период созидания, когда в долине и горном поселке был основан новый мир. Оно прибыло сюда в глубокой древности с какой-то планеты далекой галактики. Отсюда и его диковинность. Когда оно приземлялось недалеко от опушки, в девственном лесу пролегла будто вырубленная топором прямая просека, и в ней образовалось болото. Может, это был огромный метеорит? Но от метеорита его отличала способность самостоятельно передвигаться и менять свои очертания, не говоря уж о том, что оно производило впечатление чего-то одушевленного. Когда люди увидели его впервые, оно было непрозрачно, а также не имело постоянной формы и цвета. И напоминало, скорее, огромную слезу на фоне облачного неба. Но этот аморфный и бесцветный ком совершал довольно-таки осмысленные действия. Когда охотник, наткнувшись в лесу на Чудо, выстрелил в него, аморфный ком поглотил пулю вместе с ружьем, словно они были связаны.

– Бах – а ему хоть бы что! – поражался охотник.

Мужчина, на опушке девственного леса обламывавший сухие ветки на дрова, споткнулся и, как оказалось, свалился на Чудо, но даже не ушибся. При каких бы обстоятельствах ни происходила встреча с Чудом, оно ото всех требовало, чтобы ему что-нибудь рассказывали. Без этого Чудо никого от себя не отпускало. К тому же стоило ему услышать человеческий голос, и оно, по утверждению очевидцев, начинало принимать самую неожиданную окраску и форму. От людей, встречавшихся ему в лесу, Чуду не нужно было ничего, кроме человеческой речи.

По поводу того, что оно всегда выглядит абсолютно гладким и принимает каждый раз новую форму, дед Апо и дед Пери говорили: