Игры стихий

– Спасибо, – сыто откинулся Рон, – я ночевал в лесу, обычно когда… работал. Но мне не приходило в голову, что такой поход может быть таким развлечением.

– Значит, будем повторять.

Ари и Фарн энергично кивнули.

Появились первые звезды.

– Расскажи о своей жизни в другом мире, Ани, – попросил тихонько Рон.

– У меня было очень простое детство. Ни особых потрясений, ни особых событий. Спокойная и необщительная жизнь в провинциальном городе с родителями, которым я не особо была нужна. И лето в деревне – самое лучшее время, потому что там были мои любимые бабушка и дедушка. Моя бабушка пекла мне пирожки. Она знала заранее, что я приезжаю, и пекла в своей деревенской печке много-много пирожков: с картошкой, с капустой, с грибами и луком, с вареньем и яблоками. Я набрасывалась на эти пирожки, ела их так много, что у меня болел живот, а потом забиралась на печку и слушала бабушкины рассказы. Она рассказывала про свое детство – очень бедное, как постоянно хотелось есть, а весь урожай приходилось отдавать и даже корову единственную пришлось отдать, когда началась война. То была война, затронувшая весь наш мир, – гибли миллионы. Голод в деревнях, страх, уход отца и деда на фронт: целое поколение потом оказалось без мужчин. Бабушка рассказывала про свою сестренку, умершую от голода, про старшего брата, пропавшего на войне. Она вспоминала красивое платье, которое мама ей сшила сама из старого кружева, и она в этом платье пошла на танцы в Дом культуры и кружилась там на каблучках, как юла. Как она встретила дедушку, и они сразу полюбили друг друга и тут же поженились – пошли и зарегистрировались просто, а потом накрыли стол и позвали соседей. Я с трудом дожидалась лета и, когда оно приходило, оттаивала в прямом и переносном смысле. У нас был панельный некрасивый дом в городе, крохотная квартирка, заставленная мебелью, я училась и ухаживала за маленькими братьями, а у бабушки – лес, и озеро, и много-много малины. А еще старая вишня, у которой практически не было листочков, но столько цветов и ягод – сладких-сладких! Пусть там я и помогала по хозяйству с утра до вечера, но это все было в радость – доить корову, и картошку окучивать, и полоть грядки. А потом уходить одной в лес на много-много часов, собирать грибы и дикую ягоду и мечтать…

Я говорила все тише. Настроение легкой и светлой грусти в итоге заставило меня умолкнуть.

И после небольшой паузы Ари достал гитару с четырьмя струнами и запел:

А в том городе бал – Струны рвутся, танцуя, – И принцесса одна Ждет тебя с поцелуем. Ты ушел не простясь – Завтра бой недалекий. Ты пришпорил коня, Притворился жестоким. И с рассветом в огонь И, кипящие стрелы – То неправильный бой, Хоть и правое дело. Там не выжил никто – Смотришь в стылое небо. А принцесса одна Не успела с побегом. В вашем доме враги Не спастись маскарадом. И погасли огни, А других ждет награда. Струны порваны в кровь, И алеет зарница – То с другими любовь, А тебе лишь приснится. Опустел людный зал, И не вышло быть смелым. И принцесса одна В платье – красным на белом.

31

Дым от нашего костра тянулся к небу, полному сияющих звезд, чуть смещался под западным ветром и растворялся в ночи. Ветер дул с гор, огибал непроходимые чащи и достигал дальнего края широкого русла реки, впадающего в море. Город-порт, росший в этом месте последнюю тысячу лет, сверху выглядел неуютно: уже погасли все огни, мирные жители спали и наступало время грязных сделок и магических клятв. Над верхней частью города было чуть светлее, но ниже, возле доков, атмосфера сгущалась и алела страхом, яростью и завистью. Среди темных лодок и грязных кабаков этот ничем не выделялся: небольшой, с тусклым светом и толстым неопрятным хозяином за деревянной стойкой. Кабачник в фартуке посмотрел на вновь зашедшего и тут же отвел взгляд – за слишком пристальное внимание в этом месте можно было и жизнью поплатиться.

– Хмеля, – хрипло сказал незнакомец, кинул монету и уселся в углу.

Его лица было не разглядеть под глубоким капюшоном. Тощие, скрюченные пальцы крепко сжимали кружку. Он явно злился.

Почему же эта тварь опаздывает? Он ненавидел ждать. Наконец в кабаке появилась щуплая, сгорбленная фигура в лохмотьях и сером невзрачном плаще. Седые волосы, беззубый рот и крючковатый длинный нос.

– Ты долго, – прошипел мужчина.

– Простите, господин, дорога к вам замысловатая выходит, я не хотела бы привлечь внимание тех, кого не нужно.

– Держи.

Мужчина кинул на стол небольшой мешок, звякнувший монетами, и ярко-зеленую, блестящую фигурку.

– И не вздумай испортить что-нибудь.

– Как можно, господин! Не волнуйтесь, я сделаю все в лучшем виде, и ваша любимая будет с вами! – дребезжащий голос звучал чуть иронично.

Старуха поклонилась и уползла из зала. Мужчина наконец расслабился и ухмыльнулся. Кружку он сжимал уже не столь яростно. Теперь остается только ждать. «Любимую».