Игры в вечность

Лодочник, как ни в чем небывало, занимался своими делами. Наверняка он пережил не один конец света и то, что происходило наверху, его мало интересовало. Скоро работы ему прибавится…

Пришлось немного подождать, пока старый демон усаживал в лодку двух молодых охотников, судя по одежде из южных степей. Не люди, тени людей, блеклые и пустые… какими же они были раньше?

Эмеш уселся на песок и принялся ждать. Ждать пришлось долго, Уршанаби совершенно не собирался спешить, степенно, с достоинством работая шестом. Лодка мерно покачивалась на волнах. Наверно, так оно и полагается, смерть не терпит суеты.

В конце концов лодка ткнулась носом в песок. Гостя демон, казалось, не замечал вовсе.

– Я пришел поговорить с тобой, – не вставая с места, окликнул его Эмеш.

Уршанаби лениво обернулся в его сторону, задрал подборок, довольно шевеля редкой бородкой, сдвинул панамку на затылок.

– Что-то ты зачастил к нам.

– Мне надо поговорить.

– Говори, – согласился лодочник, и алый дракон на борту лодки принялся задумчиво чесать лапой за ухом.

Легко сказать – «говори», если бы он знал вопросы, то может быть и сам нашел бы на них ответы. Так что он хочет узнать? Что этот старый демон может сказать такого, чего он не знает и сам? Пожалуй ничего. Но ведь зачем-то он пришел.

– Я не знаю, что мне делать, – признался наконец, чувствуя как опускаются руки. Лодочник склонил голову на бок, разглядывая, оценивая.

– Тогда или домой, Сар, отдохни.

– Я не могу вернуться домой. У меня больше нет дома.

– Глупости, – снова усмехнулся демон, – ты можешь вернуться не хуже любого другого. Там все по-прежнему, ничего не изменилось. Ты даже ключи найдешь.

– Я не хочу, – сказал твердо.

– А что хочешь?

– Сражаться хочу. Лодочник булькнул, закаркал, видимо это должно было изображать смех.

– Ну-ну, – сказал он, – не наигрался?

Наигрался. Еще как! Если б ты только знал, лодочник, как наигрался, сил больше нет. По горло сыт этими играми. Ответить было нечего.

Что он хочет? Спасти мир? Глупо. Очень глупо, даже смешно. Тем более смешно, что мир как-нибудь спасется и без него. Ведь он это знал, твердо знал. Он может уйти, но мир останется. Треснут небеса, треснет земля, но мир уцелеет, по-новому соберется из кусков. Ведь так? Да – молчаливо подтвердил лодочник, мир не погибнет, он просто должен перестроиться, вылупиться из скорлупы. Ты же не хочет остановить, не позволить? Вот тогда он точно погибнет, рано или поздно задохнется и начнет гнить изнутри. Тогда что? Какой-нибудь Ной в своем ковчеге забьется в нору…

Эмеш вдруг поймал себя на забавной мысли – ему ужасно неловко признаться, что хочет помочь людям, он изо всех сил пытается придумать оправдания, найти другие причины. Хочет доказать, что этот мир ему зачем-то нужен, он не хочет домой, хочет сделать этот мир своим домом.

А на самом деле – просто ответственность за этих людей. Совесть? Ведь он сделал их сам, вылепи из глины. Они как дети… У него никогда не было настоящих детей…

– Сегодня я научился убивать, – сказал он зачем-то. Лодочник безразлично пожал плечами, словно это было все равно.

– Что ж, молодец. Тебе это надо. Даже боги рождаются в крови и грязи, иначе никак. Теперь остается научиться воскрешать и дарить жизнь.

Эмеш хотел было возразить – он всего лишь человек, он не сможет никогда… Сможет. Если он действительно хочет остаться, то есть только один путь. А значит придется уметь и это, уметь по настоящему. Не только забирать – это может каждый дурак. Дарить и воскрешать.

Красный дракон повернулся и смотрел на него нарисованными глазами, не мигая. Ждал.

– Я решил играть до конца, – твердо сказал, вставая. Лодочник пожал плечами.

– Это больше не игра.

– Не важно. Я хочу до конца, что бы это ни было.

– Конец может оказаться там, – демон махнул рукой за Реку.

– Не хуже чем любой другой. Было уже не страшно. Хватит.

– Ты знаешь что делать? – демон ехидно щурит золотой глаз.

Да, он знает. Как ни странно, но он действительно знает. Есть только один путь. Ведь так? Теперь у него есть вопрос. Самый важный.

– Скажи мне только одну вещь, лодочник – мог ли Утнапи сам прогнать своих бабочек?

Уршанаби довольно прикрыл глаза, пошевелил губами, словно пробуя вопрос на вкус. Похоже вопрос ему подошел.