Игры в вечность

На врага! Я не видел его, но разве это имеет значение? Я схватил какой-то камень и бил им, плохо понимая куда, и рука моя скользила сквозь воздух не находя цели. Я орал и выл в бессильной ярости, не понимая – как же так! Ведь он рядом! Я чувствую! Я бы убил его, если бы видел. Я бы его убил! И плевать, что они бессмертны. Даже голыми руками. Я умею. Я воин. Почти пятнадцать лет моей жизни прошло в походах и боях. И клянусь всеми богами – я бы его убил! Хатаниш не тронул меня, иногда мне кажется – он не видел меня тоже. Наверно он ушел, не знаю…

Но с тех пор я начал слышать их рев. И я рад. Когда-нибудь голодный дух хатаниш придет за мной, и мы встретимся лицом к лицу! Небо смотрит на меня.

– Исин, – ее темные глаза смотрят прямо в мои, и улыбаются. – Я пришла к тебе.

Такая красивая… стоит, чуть наклонив голову на бок, короткая смешная челка падает на лоб… Она протягивает мне руку, и я тянусь к ней. За ее спиной стоит зверь.

– Эй!

Кудда трясет меня за плечи. Кажется, я все-таки заснул.

– Эй, ты чего? – взволнованно шепчет он.

Я мотаю головой, сажусь, пока еще не понимая.

– Ты кричал, Исин. Нельзя! – шепчет он. – Тихо! А то духи услышат и придут.

– Пусть приходят, – зло буркнув, я поворачиваюсь к нему спиной.

Кудда еще долго стоит надо мной, потом, кажется, уходит, махнув рукой. Сейчас лучше больше не спать, иначе все начнется с начала.

Этот сон я видел много раз. И я прекрасно знаю, что этот зверь и есть голодный хатаниш – огромный, лохматый, с гнилыми зубами и глазами полными раскаленных углей. Над ним вечно вьются мухи, словно над падалью. Я никогда не видел его наяву, но точно знаю – это он, иначе и быть не может. Зверь никого не убивал в моем сне, не кидался, не рычал, брызжа зловонной слюной. Он просто стоял. И это было хуже всего. И каждый раз я просыпался в холодном поту не от страха за свою жизнь, и даже не за нее я боялся… но просыпаясь, я уже не мог вспомнить. Было что-то еще… Но однажды я вспомню. Отчего-то казалось – это невероятно важно. Небо подмигивает мне звездами с вышины.

Ужасно хочется пить, во рту давно пересохло… а ручек сверкает и манит прохладой, звенит между камней. Нельзя. Нельзя… Язык словно деревянный, шершавый, распух, не ворочается.

Да послать все это в Илар! Это не мои законы… к демонам! Я не верю, что вода в этом ручье несет смерть, я видел, как из него пили звери и птицы, я видел, как рыбы плескались в его воде. Просто здесь ничего нельзя! А я решил слушаться и верить. Да пошло оно все в Илар! Всю свою жизнь я поступал иначе – пил, когда хотел пить, хоть воду, хоть вино, и ел, когда хотел есть, и врагов я убивал, а не прятался, изображая мертвеца. Только здесь ничего нельзя. Стражи… Демоны!

Встать сейчас и уйти, и делать все так, как привык… Жрать хочу, мясо хочу! Полгода мяса не видел – здесь ничего нельзя. Уйти… сейчас… Лежу, и смотрю в небо.

– Исин, – ее темные глаза смотрят прямо в мои, но улыбки в них нет. – Зачем ты пришел?

Это снова сон. Или не сон? Так было. Это просто память.

– Я пришел за тобой, Элили. Я хочу уйти. Пойдем со мной.

– Нет, – отвечает она, – я не пойду. Мое место здесь.

– Тогда я уйду один.

– Ты испугался, Исин? – кажется, в ее глазах мелькнула усмешка. – Ты испугался наших духов?

Хотелось ударить ее, честное слово! Что она понимает! На кой сдались мне их духи? Чего ради мне изображать из себя покойника… или героя? Я так и не понял в кого играю. На кой прятаться за дурацкими бубенцами, не смея даже посмотреть в глаза врагу? Я не привык! Ради нее? Она не моя. Она не простит, и не будет со мной.

Я убил ее отца. Просто. Пристрелил, со спины, без лишних затей и угрызений совести. Я был на войне и убил врага. Элили, гордая дочь майрушского сотника Мессилима. Наши войска пришли в Майруш прошлым летом, взяли город.

Ее я встретил на следующий день, у ворот, она хотела уехать. Ведь я мог бы просто забрать ее, как трофей из побежденного города, притащил бы в Аннумгун, была бы моей рабыней… или женой, если б пожелал. Я бы пожелал, и куда бы она делась?!

Вместо этого – поперся на край света к каким-то ее родственникам. Зачем? Теперь я страж, живой мертвец. Я ничего больше не хочу, я даже ее больше не хочу – нет сил.

– Исин, – темные глаза смотрят прямо в мои… А небо до краев полно звезд.

* * *

– Эй! Ровнее мажь, а то учует! – сдавленно шипит Лукани.

– Да пошел ты! – в голос говорю я, и он подпрыгивает, истерически машет руками на меня. Как же! Громко говорить здесь нельзя.

Я злой и голодный. Меня послали вне очереди, заменить его напарника, который недавно слег. Всего день дали нормально отдохнуть. Потом перед дежурством – сутки голодовки и уединения на пустыре, иначе, говорят, злые духи хатаниш не поверят, разорвут. Эти сутки я спал – благо, давно привык спать впрок, когда нет других дел. Но жрать все равно охота, не хуже голодных демонов. Еще сутки… В конце-концов я сдохну здесь.

Лукани беззвучно ругается сквозь зубы, я спокойно мажу себя глиной с ног до головы. Надо, так надо. Глотнул напоследок из кувшина мутной воды.

– Пошли.

* * *

– Я выхожу замуж, – сказала Элили вчера.