Игры в вечность

Первый раз Эмеш шарахнулся, увидев на песке мертвую бабочку, но потом привык, и теперь спокойно шел вперед, методично расчищая дорогу огнем. Атт словно ожидал увидеть что-то подобное, он только вздохнул и покачал головой. Да, нож не подвел, тупой, но надежный нож.

Чем ближе они подходили к деревне, тем больше бабочек валялось под ногами, некоторые из них с опаленными крыльями, другие, казалось, совсем не пострадали и померли непонятно от чего. Хотя понятно, конечно, чего уж…

Впереди бежала сплошная огненная стена, расчищая путь. Эмешу даже думать не хотелось о том, что будет, когда они войдут в деревню. Они шли молча, не желая сложных вопросов и еще более сложных ответов. Все и так было ясно без слов. В деревне Эмеш не выдержал.

– Лару! – первый раз позвал тихо, не уверенно, словно боясь, что его услышат. Но лишь тишина была ответом.

– Лару! Аик! Ты где! Дим, Аик! – потом кричал уже не стесняясь, бегал, заглядывал в каждую дверь, звал.

– Их здесь нет, – сухо сказал Атт, когда Эмеш едва не налетел на него с разбегу.

– А где они?

– Не знаю. Но здесь нет. Скорее всего в долине, но мне отсюда не дотянуться. Я не чувствую где. Они ушли…

– А Ут? – вдруг вспомнил, на спине разом выступил холодный пот.

– Ута нет, – сказал Атт, и сразу стало понятно, Утнапи нет иначе, не так как Златокудрой, которой нет здесь. Его нет совсем.

На подгибающихся ногах Эмеш кинулся к маленькой тростниковой хижине, что стоит чуть в стороне от других домов, недалеко от реки – приземистая, подслеповатая, но аккуратная. Дорожка к хижине выложена гладкими, обкатанными рекой камнями. Ут довольствовался малым, жил как и все остальные в деревне, но в этой простоте чувствовалась забота и любовь.

Вот она, рядом. За домом, ближе к воде, виднелись золотые головки ирисов, они тихонько покачивались на ветру, словно напевая. Колыбельную? Асфоделии это, а не ирисы – подумалось вдруг. Одни мертвые вокруг. Забыть бы, уснуть и не просыпаться.

Хуже всего, что Эмеш прекрасно видел и в темноте – бог он или не бог? Зря бог, гораздо спокойнее ничего не видеть, в темноте проще чем так. И дверь распахнута настежь.

Не раздумывая Эмеш влетел внутрь, бабочки – не бабочки, теперь ему было плевать. На полу, у двери, лежала Кита.

Эмеш покачнулся, присел рядом на корточки, осторожно тронул ее плечо. И Кита вздрогнула, подняла голову, в ее стеклянных, красных от слез глазах не было ничего, лишь пустота.

– Его больше нет, – белые, прокушенные до крови губы дрожали.

Да, он видел. Земля плыла под ногами.

– Ничего, все будет хорошо…

Эмеш и сам понимал, что говорит глупости, больше чем глупости – ложь. Но так хотелось самому в эту ложь верить. Да, он отчетливо понимал – бессмысленно успокаивать, бессмысленно говорить что-то. Не честно успокаивать и врать! Но так было проще, удобнее и даже самому немного верилось, что вот-вот, еще немного, и все будет хорошо. Как раньше.

Предлог, чтобы тянуть время. Больше ничего. Он прекрасно понимал, что сейчас сделает. Как раньше уже никогда не будет.

Но пока еще можно было, он сидел рядом с рыдающей Китой, на корточках, гладил по волосам и говорил удобные глупости, стараясь заглушить рвущийся наружу крик.

– Хватит, Сар, перестань, – это Атт появился в дверях, его бесстрастный голос резанул беспощадно, по самому горлу. Насмерть.

Атт – Владыка Небес. Вот сейчас он настоящий, спокойный среди безумия, холодный… Он всегда умел приказать так, что невозможно ослушаться. Как удобно, когда над головой такие небеса! Эмеш поднялся на ноги.

Это не сложно, Сар, тебе нужно просто смотреть в глаза, даже если страшно. Смотреть и запоминать как это, чтоб в следующий раз уже без колебаний. У вас впереди война. Вдох-выдох. Нет, еще раз. Вдох-выдох. Вдох. Давай!

В глаза! Не отворачивайся! Смотри ей в глаза, придурок! Иначе будет хуже. Стеклянные, заплаканные глаза, что смотрят на тебя едва ли не с благодарностью, сразу поняв.

И пламя срывается с кончиков пальцев, ладони жжет, в лицо ударяет горячая волна. В глаза!!! Огонь… Все. Быстро. Лишь пепел и дым. Как не вспыхнула тростниковая сухая хижина – только загадка.

Идешь, почти на ощупь, задыхаясь, кашляя, хватаясь по дороге за стены, на улице сползаешь на землю и долго смотришь в небо, не видя ничего. В душе пустота, в голове пустота… Не нужно больше ничего, лишь бы не думать, не вспоминать.

– Ты все еще хочешь остаться? – спрашивает небо, потом протягивает кувшин с водой. – Давай, Сар, вставай, у нас еще много дел.

Взял, глотнул, потом еще, остальное вылил на голову. Немного полегчало. Не сильно…

– Не надо было уходить. Пока я сидел рядом, Ут был жив.

– Причем тут ты?

Да, он был ни при чем, совсем. Что проку от него?

Они еще долго бродили между домов. Никого, больше никого. Наверно это Думузи сделал свое дело, хорошо сделал. Нашли несколько мертвых тел – сожгли. Живых к счастью не нашли. К счастью. Эмеша крупный озноб бил от такого счастья.

Но если бы нашли живых – ему пришлось бы убивать снова. Так что лучше никого не найти. Счастье, что живых нет.

Он все ходил тенью туда-сюда, плохо понимая где он и зачем, когда окликнул Атт.

– Чувствуешь?