Игры в вечность

Только в грезы нельзя насовсем убежать:

Краткий век у забав – столько боли вокруг!
Постарайся ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев ее теплым мечом
И доспехи надев, что почем, что почем!
Разберись, кто ты – трус, иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.

В. Высоцкий

1

Море у стен шуршало галькой, тревожно, набегая волна за волной. Посеревшее, пенное море. Брызги горчили на губах.

Тизкар постоял немного на берегу, переступая с ноги на ногу, потом быстро разделся, разбежался и со всего маху влетел в море. Холодная вода обожгла кожу. Он нырнул, привычно уходя на глубину, и долго плыл, пока еще мог, пока перед глазами не заплясали круги и легкие не начали разрываться, прося воздуха. Взметнулся, вынырнул, фыркая и тряся головой. Отдышался и снова нырнул. И еще.

Потом, размеренными широкими взмахами поплыл от берега прочь, словно надеясь достать до хрустального свода где-то там. И со всей злости пнуть ногой, чтоб зазвенел. Смешно конечно, не доплыл… не доплыть. Когда устал, повернулся и лег на воду, раскинув руки, смотря в небо.

Она ждала на берегу. Рыжая, миленькая, но пожалуй не красавица. Она сидела рядом со сброшенной одеждой и ждала.

– Кто ты? – удивился Тизкар.

– Маиш.

Ее зеленые глаза смотрели прямо, спокойно, без тени сомнения.

– Что ты здесь делаешь?

– Жду тебя.

– Зачем?

Ее губы тронула легкая улыбка, девушка чуть наклонила голову на бок, разглядывая мокрого, обнаженного царя.

– Я так хочу, – сказала она.

Тряхнула головой, и золото жарким пламенем рассыпалось по плечам.

Она была дочерью рыбака, жившего по соседству, и ей было почти семнадцать.

Когда-то в детстве, она слышала много странных прабабкиных сказок о морском боге, о том, что было очень-очень давно, даже прабабка не знала когда это было… Сказки эти совсем не похожи на то, что рассказывают жрецы, и чем-то запали в душу, взволновали. Потом, конечно, девочка выросла и забыла. Но однажды утром увидела на берегу…

– Я не морской бог, – сказал Тизкар.

Она снова улыбнулась.

– Мне не нужен бог.

– А человек? – сердце почему-то ухнуло, и забилось в груди.

Она осталась. Она пришла и захотела остаться, и Тизкар не смог ее прогнать. Нет, он бы никогда не смог ее отпустить, даже если бы она захотела. Было что-то такое, что все демоны, все враги отступали прочь под взглядом зеленых глаз.

Они победят. Теперь Тизкар точно знал это. Он не позволит небу обрушиться, не позволит Урушпаку взять город, никогда. Он не позволит, чтоб и волос упал с ее головы. Теперь ему есть за что сражаться. Нет, конечно было и раньше – за свой город, за свой народ… но теперь… иначе. За свой город он был готов драться до конца и умереть, как тот храбрый майрушский сотник. Но теперь Тизкар точно знал, что будет жить! Долго, счастливо, что бы не случилось, у него будут дети, и даже, наверняка, внуки. Он победит. Он еще пока не знает как, но так будет. Просто не может быть иначе.

Он рассказал ей все, сам даже удивился, как решился, как посмел рассказать, но она не испугалась.

– Все будет хорошо, – сказала тихо. – Я тебе верю.

Тизкар смотрел в ее глаза, сияющие, как когда-то море. Ради нее он победит всех.

Этана гонял своих бойцов, ни днем, ни ночью не давая покоя, пытаясь за короткий срок научить тому, на что требуются месяцы. Воины Урушпака скоро будут здесь, отдыхать некогда. Их придет много, все что есть, Урушпак не может позволить себе проиграть! Но нужно победить, уже все равно какой ценой, потому, что небо готово рухнуть. Нужно успеть. И будь что будет. Некогда отдыхать. Незачем.

И бойцы его не понимали, но кажется чувствовали, и делали успехи, непостижимые уму. Готовы были сражаться так, как просто никогда бы не могли сражаться.

Тонкая красноперая стрела потянулась к самому уху, еще, еще… руки чуть дрожат от напряженья. Илькум ровно дышал, смотря вперед, на мишень, и ничего в мире больше не существовало. Только он и цель. Короткий вдох, миг тишины и долгий пронзительный свист. Стрела сорвалась и ринулась вперед. Прошла мимо. На ладонь прошла мимо и упала в траву.

– Ничего, Иль, ты сможешь, – шепнул на ухо Кинакулуш, похлопал по плечу.

Илькум промахнулся. Снова. Когда люди в первый раз увидели это – испугались, решили, что дурной знак – боги окончательно отвернулись от них, даже волшебный дар у стрелка забрали. И только Тизкар отчего-то радостно засмеялся.

– Ничего, ты сможешь, – сказал он. – Но тебе нужно постараться, у нас мало времени.

– Я сделаю это, господин.

Илькум коротко кивнул. Спокойно, серьезно. Он сделает. Научится сам. Никакой волшебный дар ему в этой войне не поможет, но дар ему, человеку, и не нужен. Он стал взрослым.

2

Решили вместе с Аттом пройтись вниз по реке, надо же хоть с чего-то начать.