Игры в вечность

Думузи выпросил у Атта несколько часов, чтоб «закончить кое-какие дела», причин он объяснять не стал. Еще несколько часов, и они будут дома. Это было так странно, что казалось неправдой, никакого дома нет, и не было никогда. Слишком давно. Как там будет?

Но только с каждой минутой воспоминания возвращались – его дом… серенькая кирпичная пятиэтажка углом, кусты сирени у подъезда, какая-то бабка с тазиком вечно развешивает на улице белье… узкая темная лестница и дверь обитая красновато-бурым дерматином, чуть ободранная с угла, а за дверью, дома… Думузи на минуту закрыл глаза, стараясь поверить. Эх, там мама, отец, старшая сестра и дядя Женя, мамин брат, еще толстый полосатый кот Барсик. Заметили ли они его отсутствие в триста лет? Ведь говорят, что вернутся они туда же, откуда ушли. Не верится, что скоро все это снова будет. Он сам слишком изменился.

По-прежнему не будет. Но все же будет вечно орущий телевизор, огромная кастрюля супа в холодильнике и будильник, звенящий в самый неподходящий момент. Будет? Странно. Как может снова все это быть? Он бог, дикий ветер степей. Кто он? Все так перемешалось. Нет, он больше не бог, бога больше нет.

Что-то изменилось. Щелкнуло. Резко и страшно. Это от того ли, что он скоро вернется домой, и этот мир станет лишь сном? Или оттого, что умер недавно? Илар, Река. Не хотелось такое вспоминать, внутри все сжималось – живым не стоит помнить мир мертвых и желтые глаза лодочника. Не стоит. И еще больше не хотелось вспоминать, что было до того. Те бабочки, огонь… Нет, не стоит. Ничего не было. Это только игра, только игра – повторял сам себе, нельзя умереть и воскреснуть на самом деле. Не было. Не было!

Однажды, когда он состарится, в том своем мире, все будет совсем иначе, никакого Илара, никакого лодочника… Или нет? Кто знает. Сейчас не время. Еще немного он побудет тут богом. Еще есть дело. Впрочем, дело скорее для человека.

Вот и пришли. Мальчик-Илькум замер на поле, к нему спиной, красноперая стрела ползет к уху, замирает на миг и срываясь с тетивы, летит в цель. Точно, в яблочко, вонзаясь в хвост предыдущей, расщепляя пополам. Кто-то радостно улюлюкает, а Илькум лишь оглядывается растеряно. Думузи встречается с ним взглядом.

А ведь не мальчик уже. Повзрослел за эти несколько дней, возмужал, хоть кажется ничего не изменилось в лице, только взгляд стал суровый, тяжелый. Да еще круги под глазами – устал, не легко им тут.

– Илькум, я хочу поговорить.

Стрелок даже не удивился.

– Уходи, – серьезно сказал он.

– Мне нужно поговорить. Потом я уйду и больше никогда не вернусь.

– Уходи сейчас, – сказал Илькум, – нам не о чем говорить.

Кинакулуш подошел, что-то шепнул брату на ухо, похлопал по плечу, тот долго думал и в конце концов кивнул.

– Хорошо.

Они сидели в стороне, у стены, и что-то не клеилось.

– Так ты пришел забрать меня с собой? Зачем?

Думузи ходил туда сюда, не находя себе места, судорожно сжимая и разжимая пальцы, он и не знал толком что сказать, не был готов сейчас к этому разговору, но времени уже нет. Наконец остановился, заглядывая Илькуму в лицо.

– Ты мой сын…

– И что? Тебе всегда было плевать, – холодно произнес стрелок, сжимая зубы. – Тебе никогда не нужна была моя мать, и я тоже не нужен. Что вдруг теперь?

Думузи тихо кашлянул, пытаясь собраться и найти слова…

– Возможно, этому миру скоро придет конец, я не могу ничего с этим сделать. Единственное, что я могу – забрать несколько человек с собой.

– Я никуда не пойду.

– Но тогда ты погибнешь, – Думузи с трудом сдерживался, чтобы не сорваться на крик, не схватить и тащить силой.

– Знаешь, отец, – Илькум медленно и очень отчетливо произнес это слово, – когда-то я так хотел, чтобы ты обратил на меня внимание, хотел, чтоб ты пришел, хоть посмотрел на меня… но кто я для тебя? И кто для тебя моя мать? У тебя их были сотни, ведь так? Не качай головой, это не важно… Знаешь, я так хотел быть достойным тебя, хотел стать героем, совершить подвиги… Что бы ты замелил меня. Что бы гордился. Смешно? Пожалуй… Но как иначе? Я так хотел…

Илькум, тяжело дыша, облизал пересохшие губы, слова давались с трудом и уши горели от волненья.

– Знаешь, Ветер, это все твой дар, – зло продолжал он. – Это ни на миг не позволяло мне забыть кто я такой. Как насмешка. Да, я хотел быть достоин. А когда дар вдруг исчез – я испугался, словно вся жизнь перевернулась и я не знаю больше куда идти. Зато потом стало так легко… Правда… Я вдруг понял, что могу жить как захочу, просто, для себя, никому ничего не доказывая. Уходи, Ветер, и забирай все с собой. Мне не нужно. Мы тут как-нибудь справимся сами.

– Справитесь? – не поверил Думузи. – Как?

– Уходи.

– А ты? – спросил у Кинакулуша.

Тот лишь усмехнулся. Он тоже не пойдет.

Он еще пытался что-то говорить, доказывать. Бесполезно. Илькум слушал и качал головой.

– Хорошо, – сказал Думузи наконец. – Прощай. И удачи вам всем.