Игры зверей

За дни, проведенные в Иро, характер настоятеля произвел на меня глубокое впечатление, и даже за это короткое время между нами возникла особая душевная близость. Настоятель, без сомнения, радовался знакомству со мной, ведь мы встретились, как раз когда он сокрушался, что местная молодежь с каждым днем все дальше отходит от старых обычаев и традиций. Вскоре после нашей первой встречи Какудзин пожаловался мне, что «Песня о священной лодке», передававшаяся из поколения в поколение и сохраненная в деревенском святилище, доживает последние годы. Он сказал, что позовет последнего старика, который может ее исполнять, и попросит спеть специально для меня. Радости моей не было предела.

Старый рыбак, о котором говорил настоятель, был воплощением простоты; он предупредил, что со здоровьем у него стало совсем плохо, голос звучит неважно, так что, скорей всего, петь он будет в последний раз.

Хотя ритуал священной лодки в Иро давно сошел на нет, еще несколько десятилетий назад каждый год третьего ноября в деревне устраивали праздник. Двенадцативесельную прогулочную лодку «Мёдзин-мару» украшали со всем великолепием, молодые парни садились на весла и целый день плавали по заливу. В центре лодки ставили павильон площадью около пяти квадратных метров, в котором пятеро жителей деревни распевали священные песни, а когда выступление заканчивалось, танцоры в красных кимоно исполняли танец обезьян – вероятно, одну из разновидностей санбасо. По всей видимости, это было похоже на представления санба саругаку[30], которые до сих пор можно увидеть на севере Японии.

Всего в этом обряде двенадцать песен, и первая из них – как раз «Песня о священной лодке». Полное исполнение на той самой лодке занимало два дня. Однако мне довелось услышать только песню о лодке, которую также называют «Песней богов».

Прежде чем старик начал исполнение, мне удалось скопировать текст, записанный на листе старой бумаги для каллиграфии.

Начинается песня так:

О! Какое счастье!
Как радостен и светел праздник!
Какое счастье!

Типичное начало, ничего особо примечательного, такое можно услышать в разных регионах.

О! Счастливый день! В снегах ранней весны
Алые бутоны, что подобны нитям, вплетенным в доспехи,
Превращаются в городе в цветущую сакуру.
Цветы гортензии струятся водопадом по реке Араси летом.
Приходит осень, и река Нисики прокладывает путь
Сквозь торжественный багрянец кленов.
Зимою падет снег, и небеса чисты…

И дальше в том же духе, с описаниями четырех времен года. Это напомнило мне фрагмент «На берегу» из антологии священных церемониальных песен. Там есть следующие строки:

Как хороши долины, где весною расцветает слива.
Благоухают окрестные деревни.
Летняя прохлада в Огигаяцу[31].
Долина дневных лилий осенью.
Зимою красиво снег лежит на склоне Камэгаяцу[32],
Где не был так давно.

Праздничный сюжет «На берегу» включался также в представления ковакамай[33]. Тексты в ковакамай заимствованы из антологии церемониальных песен, в приведенных выше строках прославляется Камакура.

И дальше:

Теперь, когда я отомстил врагу и возвеличил свое имя, можно сложить меч, лук и стрелы.

Эта строка из «Песни о священной лодке» напомнила мне отрывок «Праздник мести» из представления кумиодори[34]. Однако тема мести воинственного самурая быстро растворяется в мирном речитативе, прославляющем долголетие.

Старик еще раз извинился за то, что сегодня не в голосе, и затянул первые строки «Песни о священной лодке». Голос его, неожиданно красивый, лился легко и свободно. И хотя в нем звучали меланхолические нотки, он все же сохранил искрящуюся чистоту безмятежного моря.

* * *

Я был в восторге от собранных материалов, касающихся «Песни о священной лодке», и мне захотелось задержаться в этой деревне, чтобы раскопать еще что-нибудь из старинного местного фольклора. Я часто бывал в храме Тайсэндзи и, беседуя с настоятелем, искал в его словах подсказки, которые могли бы привести к новым открытиям.

Был вечер пятого дня моего пребывания в деревне. Какудзин угощал меня сакэ в храме и во время беседы о том о сем рассказал одну историю, которая случилась в деревне за пару лет до того. Эта история так меня привлекла, что я, сгорая от любопытства, на время отложил в сторону научные интересы.