Ii. Камень второй. Горящий обсидиан

Увидев тебя на улице, я обомлел и, наверное, влюбился сразу без памяти. Но я всегда был тихим и сереньким — и ты не заметила меня.

Тогда я стал улыбаться, шутить, сочинять радостные песни; в эту радость я обратил всю свою любовь. И у меня появились друзья, я стал душой компании, а песни мои распевали и в будни, и в праздники… Но ты не заметила меня.

Тогда я стал печален. У меня опустились плечи; с лица исчезла улыбка; песни мои стали грустными, и в душе моей вечно моросил серый дождь. Друзья жалели и поддерживали меня; те же, кто только на словах были друзьями, от меня отвернулись. Я познал истину и обрел мудрость. От тоски я заболел и едва не умер. Но ты вновь не заметила меня.

Тогда я возненавидел тебя и весь мир. Я стал высокомерен и жесток. От меня отвернулись все, кто меня любил. Во всем мире я остался один. И песни мои сгорели в огне ненависти дотла. Многих людей я обманул и ограбил — и стал одинок и богат.

Но тогда… ты заметила меня. И полюбила. Но мне уже не нужна была твоя любовь, ибо я выжег себя изнутри. Я посмеялся над твоим чувством…

Неизвестный автор. VII тысячелетие от основания Омниса

Коста все-таки уснул под утро. Дыхание его стало совсем тихим. Обычно человек, которого мучает удушье, через некоторое время приноравливается дышать так, чтобы использовалась лишь малая часть легких: это уменьшает страдания и позволяет отвлечься от борьбы за каждый вдох. При ходьбе такой режим плох, а для сна — в самый раз.

Нужно было идти. Джуэл поступил странно; по крайней мере никто не ожидал, что их суровый командир так поступит. Не став будить Косту, он заткнул его меч за пояс рядом со своим, а самого мальчишку осторожно поднял на руки. Оллардиан младший оказался на удивление легок и почти не отягощал взрослого воина. Хотя, проснись он, ни за что не разрешил бы себя нести. Тощий рюкзак Косты, из которого тот давно выбросил все лишнее, чтобы облегчить себе путь, взял Бала.

Отряд повел Джуэл; все сразу заметили, что сегодня забирают восточнее. Хак справедливо решил, что если дети тьмы идут следом, то после того, как отряд шел строго на север, резко свернуть на восток — значит, дать тварям шанс срезать путь и сократить дистанцию. Потому и только потому северо-восток оказался предпочтительнее.

О смене планов всем сообщил Джармин. Малыш объяснил все на удивление доходчиво; никто раньше не замечал за ним таких долгих и связных повествований. Пай, в начале пути так ратовавший за трансволо, остался угрюм и задумчив… Миродержцы — единственные, кто способен входить в трансволо безмолвно и мгновенно. Начинающему магу требуется два-три часа. Опытному — до получаса. Паю, за счет его таланта, — полтора, в лучшем случае… Срок этот казался неимоверным. За полтора часа, которые при большой удаче Приор потратит на заклинание, их трижды успеют съесть дикие твари или десять раз порубить на куски мирные служители порядка.

…Коста проснулся только через четыре часа и здорово перепугался, обнаружив себя в незнакомом месте: его положили на траву в тени раскидистого драконника, и он не сразу нашел взглядом товарищей.

Отряд в это время пополнял запасы воды в близлежащем ручье. В воздухе просвистело несколько стрел: Ирин охотился на пухляка. Пушистый зверек, пробитый стрелой через оба бока, упал прямо на колени проснувшемуся Косте. Ирин, как ни в чем не бывало, подошел, подобрал тушку и вырезал из нее стрелу; зверька же отдал подоспевшему Бале.

— Зачем?.. — недоуменно произнес не до конца проснувшийся Коста.

— Это я его попросил, — пояснил Бала. — Нет лучшего средства для лечения кашля и восстановления сил. А нам нужно и то, и другое. Поверь, я не стал бы губить зверя, если бы ситуация того не требовала… — он повел рукой в сторону амбасиатов, отдыхающих у берега ручья.

Коста нахмурился: что-то непохоже это на Джуэла — так распускать отряд в самый ответственный момент. Причина пока не была ясна, но, что не к добру это все — и так понятно.