Ii. Камень второй. Горящий обсидиан

Упавший больше не поднялся. Первым от нелепости и дикости произошедшего опомнился Бала. Припав рядом с Лайнувером на одно колено, он пощупал пульс у него на шее.

— Мертв… — отрешенно констатировал лекарь.

Словно не веря собственным словам, Бала дотронулся до затылка Лайнувера; розовая ладонь островитянина тут же окрасилась кровью. Только сейчас до всех дошло, что означал тот мерзкий мокрый треск, когда Бойер упал… и проклятый камень, о который он ударился, лежал тут же, такой темный от ила, что не нем не видно было крови; зато явно торчал острый угол.

Чистой ладонью Бала закрыл мертвому глаза и отошел в сторону… Три средства есть у врача: слово, трава, нож. Но здесь все было бесполезно. Возможно, магия могла тут что-нибудь поделать, хотя и ей мало подвластна мгновенная смерть… Бала молчал, но по его черным щекам катились горькие слезы.

«Небо! Что же я наделал!» — сдавленным шепотом произнес Джуэл, опускаясь на колени рядом с телом Лайнувера…

Он долго сидел так; час, а может быть, и два прошли мимо, не заставив его ни поднять голову, ни повести затекшими плечами.

Плакал навзрыд один Джармин, а остальные могли только завидовать ребенку, горе которого выходило так легко со слезами: им даже этого было не дано. Всем известно: взрослому воину каждая слеза лишь добавляет боли. А здесь даже двенадцатилетний Коста считал себя взрослым…

Кто-то положил руку на плечо… Джуэл вздрогнул, опомнившись. Рядом с ним стоял Коста Оллардиан. Ростом мальчишка был едва выше коленопреклоненного Джуэла.

— Мы пойдем с тобой к драконьему морю, — твердо сказал он. — Через Дикую Ничейную Землю. Я проведу.

Слова смешанного с горем восхищения застряли у Джуэла в горле. Мучительное чувство душило его.

— У тебя голос охрип, — только и сказал он Косте.

— Да, — грустно кивнул мальчик. — Надеюсь, это оттого, что я плакал…

Не-амбасиата еще могло бы обмануть такое слабое утешение. Но здесь все понимали, что это не так: младший Оллардиан вновь почувствовал детей тьмы.

— …вспомните все техники подавления эмоций, — инструктировал Коста оставшихся семерых, и те внимательно слушали его. — Горе, счастье, страх, гнев имею свой собственный запах для детей тьмы. Мы уже и так привлекли их внимание. С этого времени все должны быть спокойны и молчаливы и слушаться меня во всем.

— Я приготовлю успокоительное, — тихо сказал Бала. — Оно задавит эмоции.

— Хорошо, — кивнул младший Оллардиан. — Пока ты готовишь его, мы похороним Лайнувера…

Лайнувера похоронили на приличном расстоянии от берега, чтобы, если однажды случится пора долгих дождей и озеро разольется, вода не потревожила могилу. И навалили сверху несколько камней, чтобы до тела не добрались и животные.

От походного котелка Балы поднимался удушливый пар, липким туманом ложившийся на человечьи души. Он заставлял эмоции биться в душе глухо; он словно обволакивал их. Жидкость же, порождающую этот туман, в ближайшее время всем без исключения предстояло пить вместо воды. После того, как кончится, сообщил тогда Бала, придется есть сухой порошок и лишь запивать его водой, если не будет возможности развести костер.

Тяжелее всех с эмоциями справился Милиан. Поэты, они такие… Лайнуверу не досталось прощального стиха. Ворон лишь вывел золотой краской Джармина на одном из камней: «Здесь лежит Лайнувер Бойер — лучший из людей. Прощай, друг. Мои стихи умерли вместе с тобой»…

— …Я мог бы перебросить нас к морю на трансволо, — говорил Джуэлу и Косте Пай. — Нужно только выйти к Северу.

— Там мы будем пойманы сразу же, — покачал головой Джуэл. — Даже если успеем выйти за линию карламана, все равно тебе понадобится где-то полтора часа на заклинание.

— Я смогу быстрее! — горячо заявил Пай.

— Нет, этот план надо оставить на последний случай…

Милиан прошел мимо них и дальше не слушал. Совершенно разбитый и оглушенный проклятым зельем, он опустился на колени перед озером и ополоснул лицо ледяной водой. Снадобья, запирающие эмоции внутри человечьего тела, — пережиток прошлого, ибо все, что удалось подавить таким образом, вернется потом сторицей.

Пытаясь найти себе занятие, Ворон принялся разбирать рюкзак Лайнувера, раскладывая вещи по остальным рюкзакам. Себе, после некоторых раздумий, он взял только черный плащ как вещь, хранившую самые свежие воспоминания о погибшем.

Начавшийся путь был страшен уже тем, что пришлось отпустить чарг: по договору, заключенному с их хозяином, они должны были идти только до озера Тай, не дальше. И это никак нельзя было изменить ни тогда, ни сейчас. С уходом чарг силы отряда ослабли вдвое, если не больше. К тому же теперь самую опасную часть известного мира предстояло пройти пешком.

Отряд вел Коста; замыкал цепочку идущих Джуэл. На груди у него мерцал горящий обсидиан, просвечивая красным даже через рубашку.

Путников теперь обступал высокий и светлый лес, полный щебечущих птиц; но единственным звуком, существовавшим теперь для маленького отряда, было посипывающее дыхание Косты…