iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан

— Малкон, скажи, как давно он был здесь? — с волнением спросил Кангасск.

— Кто? — послышалось в ответ.

— Сын миродержцев, Максимилиан… — нет, Кан еще не осознавал всего ужаса своей ошибки. — Он должен был прийти сюда раньше меня…

— Их маленький Макс нашелся… я рад за них… — с изумлением произнес пленник нарры. — Но его не было здесь. Никого не было. Только ты…

Противный холодок потянул свои тонкие лапки к самому сердцу…

Макс не приходил сюда… значит…

Кангасск сжал кулаки и тихонько застонал от отчаянья, беспрестанно повторяя про себя: «Что я наделал…» В глубине души билась последняя надежда, что еще можно исправить хоть что-нибудь… но он чувствовал — поздно. Слишком поздно.

Достигнув цели, холод предчувствия обернулся жгучим кипятком… Казалось, целое море его переливается в груди. Ни на одном языке это чувство не имеет названия… сводящий с ума концентрат вины, ненависти, раскаянья и бессмысленного желания человека, ступившего в пропасть, — зацепиться за край… Сквозь это чувство уже ничего не было слышно — ни нарры, ни собственного голоса разума.

Кангасску немалых усилий стоило перестать проклинать себя и взглянуть факту в лицо. Но он справился… так, раненый воин, преодолев боль, заставляет себя встать и поднять меч, даже если на победу нет никакой надежды. В этом весь человек — умеющий идти до конца…

Мягкое сияние дымчатого обсидиана очертило контур фигуры, закутанной в черный фарх… Устало вздохнув, Максимилиан оперся на посох и откинул капюшон…

Кангасск невольно вздрогнул, увидев грубые шрамы, покрывавшие правую половину лица сына миродержцев. Но даже со шрамами, даже в теле Милиана Корвуса, Макса было несложно узнать, вспомнив фотографию его, пятилетнего… Он похож. Не в точности, но похож. Так Хельга, возродившаяся в теле Владиславы из мира Ле'Рок, — тем не менее, похожа на саму себя… И этого не объяснить… Карие глаза Учителя смотрели на Кангасска с обезображенного шрамами лица, почти в точности повторяющего черты Серега. И коричневые кудри Влады обрамляли это лицо… Рядом с высоким (чуть ниже самого Серого Инквизитора) худощавым мальчишкой Кан казался низкорослым и крепким…

…Мальчишка… он выглядел усталым, раздраженным и озлобленным, но уж никак не опасным. Судя по внешности, легко обмануться… Это миродержец…

— Ты, должно быть, Кангасск Дэлэмэр, — тихо и бесстрастно произнес Максимилиан…

…Зоркий глаз мастера позволял ему по простейшим движениям определить, чего будет стоить в бою каждый человек. Порывистого, напряженного Дэлэмэра он оценил в этом плане весьма и весьма низко…

— …Плохи же дела у великих миродержцев, если они не нашли никого получше, чтобы выставить против меня, — с легкой иронией произнес Макс и вновь внимательно посмотрел на Кангасска…

…Простой смертный парень… Тяжелые пыльные ботинки; штаны из пустокоровой шерсти; зеленая рубашка, выбившаяся из-за пояса — рукав порван и пропитан кровью; обычный черный харуспекс, хоть и с открытой лицензией, висит меж ключиц… а взгляд у парня отчаянный…

— Уходи… — по-хорошему предложил Макс, внезапно почувствовав острое нежелание убивать этого человека. — Иди, я тебя не трону. Перешагнешь эту глыбу — вернешься в Провал, а там — все дороги твои… Ступай.

— Нет… — покачал головой Кангасск, хотя все его существо сейчас кричало и молило о спасении. — Я не уйду, Максимилиан…

— Тогда мне придется убить тебя, — пожал плечами миродержец. — Ты что, готов к этому?

— Я не боюсь смерти… — проронил Кан.

— Ага… — шумно выдохнул Максимилиан, расправляя плечи. Странная полуулыбка появилась на его лице. Из-под фарха показался и хищно блеснул черный харуспекс с алой сердцевиной, то самое «око войны»… — Ты врешь… — безошибочно заключил Макс. — Ох, не стоит врать человеку, носящему обсидиан. Особенно горящий… — он помедлил, наблюдая, прежде чем продолжить: — Не с легким же сердцем ты идешь на смерть, Кангасск Дэлэмэр. Слишком остро чувствуешь, что еще и не жил. Что не знал настоящей любви и не закончил в жизни ни одного дела… — Максимилиан говорил медленно, и каждое его слово, правдивое и безжалостное, резало по сердцу как ножом. — Я чувствую, как ты не хочешь умирать, зная, что этого у тебя никогда не будет… А я даю тебе выбор: ты все еще можешь просто уйти.

Кангасск вскинул голову и горько усмехнулся в ответ.

— Хочешь потягаться харуспексами? — сказал он с беспечностью человека, которому больше нечего терять. — Так я тоже скажу тебе кое-что. Ты — сын Влады и Серега. Тот самый. Потерянный еще в мире-первоисточнике. Тот самый, кого все эти тысячи лет они мечтали вернуть… Омнис был создан с мыслью о тебе. И ты отправляешь его на гибель вместе с теми, кто любит тебя больше жизни — с твоими родителями!.. — внезапно осознав, что уже не говорит, а кричит во весь голос, Кан замолк. — Что скажешь теперь? — хрипло произнес он. — Твой горящий обсидиан подтвердит, что я не вру. А теперь можешь зарубить меня насмерть, но от себя самого ты уже никуда не денешься.