iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан

— Не знаю… Но ты не заметишь, как оно пролетит, это время: ты будешь спать.

Кан закусил губу… Время… Сколько? День-два?.. Сколько, когда вся магия мира нужна армии Омниса именно сейчас?..

— Хорошо… — сказал Кангасск.

— Тогда я свободен, мальчик мой, — вздохнул Малконемершгхан и повторил: — Свободен…

Он сделал шаг над пропастью, словно ее и не было, и обернулся, уже стоя над чудовищной высотой…

— Прости меня, — сказал он искренне. — Прости за то, что мои ошибки ложатся на твои плечи… Почему-то за грехи отцов всегда страдают дети… Так и Макс, пусть и невольно, но исправляет ошибки Серега… Будьте сильными вы оба. И пусть судьба наградит вас…

С этими словами он пропал. Душа, вынесшая больше, чем кто-либо из страдавших за Омнис, поднялась к далекому свету, свободе, покою… оставив позади того, кто еще и не представлял толком, какую ношу взвалил на плечи, а потому был грустен — и не более…

Поначалу ничего не изменилось в иллюзорном мире. Кангасск со вздохом опустился на безжизненную землю и стал смотреть вдаль. Лишь плеск и тусклое мерцание серых волн на дне чаши нарушали здесь всеобщую неподвижность и тишину. Даже высокое небо без солнца было светло и неизменно.

Но потом… Кан испуганно вскочил на ноги, почувствовав, как вздрогнула под ним земля. Спустя какие-то мгновения все вокруг затряслось, как в лихорадке. Пока Кангасск оглядывался по сторонам, тщетно пытаясь найти какое-нибудь укрытие, его взгляд упал на дно моря… бурля и вспениваясь, в него прибывала вода. Зрелище было жуткое, но еще страшнее становилось, если вспомнить, что вода здесь олицетворяет вполне реальную магию…

Она прибывала… На плоском, как стол, берегу некуда было деться, и, смирившись, Кан просто отрешенно смотрел, как наполняется его пустая чаша. Он не мог остановить это и изменить ничего не мог. И остался на месте даже когда вода, и не думая останавливаться, перевалила через край…

…А ведь это магия… когда магия переливается через край чаши, человек умирает… Максимилиан сейчас вспомнил бы седого, почерневшего лицом Пая, просившего перед смертью посадить для него диадемовое деревце… Кангасск Дэлэмэр же просто провалился во тьму, где мгновенно затихли все его мысли и все его страхи…

Глава пятнадцатая. Кулдаган, цветущий и зелёный

Арен, в своих четырех аспектах, которые есть песок, стекло, монолит и не называемый обычно нарра, помнит все, чего касался. В том числе и эту историю, произошедшую почти три тысячи лет назад…

Маленькая Влада училась «слушать арен»; четырехлетняя девчушка с самым сосредоточенным видом водила ладошками по песку и хмурила брови.

Солнце еще только поднималось над горами Кольца; пустыня была холодна и безмятежна. Наблюдали за такой самостоятельной, а потому такой забавной малышкой Ниермин, ее отец, и Лайоней, ее дед, сидя на пороге монолитного дома.

— Ты что-то задумчивый в последнее время, Ниермин, — обратился Лайоней к сыну на языке мира Ле'Рок. — Не хочешь сказать, что тебя тревожит?

— Влада, отец… — печально проронил Ниермин. — Ты пойми: мы с тобой, простые Странники, растим наррата. Я… — он вздохнул. — Мы понятия не имеем, как учить их детей. Пойми, я боюсь, мы с тобой сделаем что-нибудь неправильно.

— Ты всегда куда-то торопишься, сын, — задумчиво произнес Лайоней, набрав пустынного песку в ладонь. — Ты омрачаешь такой прекрасный день мыслями о том, чего еще не случилось.

— Но может случиться! — с жаром возразил Ниермин. — Разве мы не должны думать заранее? о ее будущем?

— Должны, — кивнул Лайоней с невозмутимым видом. — Но проблемы надо решать по мере их появления. А пока печалиться не о чем. Влада еще маленькая, пока она даже арен не умеет слушать, так что рано…

Степенные рассуждения деда бесцеремонно прервал радостный возглас внучки: