Первые христиане прибегают к различным моделям, чтобы как-то объяснить «сумасшествие» распятия. Они представляют его как «жертву искупления», «новый завет» между Богом и людьми, запечатанный кровью Иисуса; им нравится описывать его смерть как гибель «страдающего Отрока», праведного и невинного человека, который, согласно Книге пророка Исайи, берет на себя вину и грехи других, чтобы стать для них спасением[1099]
. Нужно хорошо понимать этот язык, поскольку он ни на минуту не аннулирует и не искажает даримую Богом любовь, о которой с такой страстной силой возвещал Иисус.Бог не возникает как некто, требующий от Иисуса сначала пострадать и умереть, чтобы угодить Его чувству чести и справедливости, и тогда Он сможет «простить» людей. Иисус, в свою очередь, не пытается оказать на Бога влияние своими страданиями, чтобы добиться от Него более благосклонного отношения к миру. Никому из первых христиан и в голову не приходило рассуждать подобным образом. Если бы Бог был кем-то, кто предварительно требует крови невинного, чтобы спасти человечество, то описанный Иисусом образ Отца был бы полностью искажен. Бог был бы «осуждающим», не умеющим прощать просто так, беспощадным кредитором, не спасающим никого до тех пор, пока не будут выплачены долги. Если бы Бог был таким, кто бы мог любить Его всем сердцем, всей душою и всеми силами? Лучшее, что человек мог бы делать перед лицом такого сурового и грозного Бога, это вести себя осмотрительно и защищаться от него, ублажая его всевозможными ритуалами и жертвами.
Бог не вымещает на Иисусе Свой гнев. Отец никогда не перекладывает на него ответственность за грехи, которые он не совершал; Он не считает Своего Сына «заместителем» грешников. Каким образом Бог будет вменять в вину Иисусу те грехи, которые он не совершал?[1100]
Иисус безвинен; грех не вошел в его сердце. И на кресте он не страдает от кары Божьей. Он мучается от отвержения тех, кто противостоит Его Царству. Он жертва не Отца, а Каиафы и Пилата. Иисус испытывает страдания, которые ему несправедливо причиняют люди, а Отец испытывает страдания оттого, что мучается Его любимый Сын. Вот как говорится об этом в тексте, приписываемом Петру: «Он не сделал никакого греха… Будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному. Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо»[1101].Крестные муки обретают спасительную силу благодаря любви, а не страданию. Человечество спасает не какая-то «таинственная» власть, заключенная в пролитой перед Богом крови. Само по себе страдание — зло, и оно не обладает никакой избавляющей силой. Богу неприятно видеть Иисуса страдающим. Единственное, что спасает на Голгофе, так это безмерная любовь Бога, воплощенная в страдании и смерти Его Сына. Нет больше никакой спасительной силы, кроме любви.
Страдание продолжает быть злом, но именно поэтому оно становится наиболее основательным и реальным опытом переживания и выражения любви. Поэтому первые христиане увидели в распятом Иисусе реальное, наиболее ощутимое и крайнее выражение безусловной любви Бога к человечеству, знак Его таинственного и непостижимого прощения, сострадания и спасительной нежности. Лишь невероятная любовь Бога может объяснить случившееся на кресте. Только в сияющей тени креста могло появиться это трансцендентное и восхитительное христианское утверждение: «Бог есть любовь»[1102]
. Это то, что интуитивно ощущает Павел, когда вдохновенно пишет, потрясенный: «Живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня»[1103].Литература
1. Общие исследования о воскресении Иисуса
L'EON-DUFOUR, Xavier,
SCHMITT, J.,
EVANS, C. F.,
RIGAUX, Beda,
RUCKSTUHL, Eugen/PFAMMATER, Jos'ef,
PERKINS, Pheme,
Londres, Geoffrey Chapman, 1984.