Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

Вероятность этого возрастает, если мы обратимся к еврейскому осеннему восьмидневному празднику урожая, известному как Суккот, или праздник Кущей (Шалашей). Этот праздник, привлекавший в Иерусалим неимоверное обилие паломников, видимо, был очень популярен у евреев в I веке, хотя в Новом Завете он упоминается лишь однажды, у Иоанна (7:10). У этого осеннего праздника имеются, однако, несколько отличительных особенностей, имеющих особое значение для моей попытки показать, что Иисуса распяли не на Пасху. Во время праздника Суккот верующие шествовали через весь Иерусалим в Храм, держа в правой руке лулав – пучок из покрытых листвой и связанных вместе ветвей ивы, мирта и пальмы и, размахивая ими на ходу, обычно пели Псалом 117/118, где есть слова: «О, Господи, спаси же [нас]! О, Господи, споспешествуй же!». «Спаси нас» на иврите – hosianna, или «осанна». Это выражение, как правило, сопровождалось фразой «Благословен грядущий во имя Господне!» (Пс 117/118:25, 26). Тут каждому становится ясно, что традиции праздника Суккот сдвинули с осени на сезон Пасхи и подогнали к истории Вербного воскресенья ради главной цели евангельских истолкований. Так нарушенная взаимосвязь между историей Страстей и Пасхой начинает обретать под ногами твердую почву.

Последняя подсказка, предполагающая, что связь между Пасхой и Распятием – скорее литургическая, нежели историческая, уже встречалась нам ранее в главе 9, где было признано, что изначальная история Распятия у Марка изложена в литургическом формате из восьми трехчасовых сегментов. Это не рассказ очевидца, а зримое воплощение мессианских образов, взятых из Пс 21/22 и Ис 53. Христианская литургическая практика просто расширила первоначальный пасхальный ритуал до двадцатичетырехчасовой литургии, служившей воспоминанием о Страстях Господних. Как иудейская Пасха, так и рассказ о Распятии были созданы с тем, чтобы придать моменту зарождения каждой из двух вер бесконечное измерение. Остатки двадцатичетырехчасовой непрерывной службы присутствуют в христианской практике и сегодня среди наиболее ориентированных на литургию традиций. Отметим следующие элементы.

Великий четверг, воссоздающий последнюю трапезу Иисуса с учениками, построен по образцу иудейской Пасхи с символикой в виде хлеба (отождествленного с изувеченным телом Иисуса на кресте) и вина (крови Иисуса, пролитой во время Распятия). Когда эта часть литургии закончена, алтарь приоткрывается и прихожане приглашают бодрствовать вместе с Иисусом в последние часы его жизни, а затем нести вместе с ним крест. Иногда церкви остаются открытыми на всю ночь для медитаций прихожан. Утром следующего дня, в Великую, или Страстную, пятницу, совершается так называемая «Литургия преждеосвященных даров», на которой причащают заранее подготовленными Святыми Дарами, а нового их преложения не совершается (считается, что торжества слишком праздничны для столь торжественно-печального дня). В полдень начинается трехчасовое бдение у креста – служба, призванная в прямом смысле слова поставить прихожанина наших дней у подножия креста и показать ему последние мгновения земной жизни Иисуса. Эту часть богослужения завершают слова о том, что Иисус «испустил последний вздох» – или, по дивному выражению елизаветинской эпохи, приведенному в Библии короля Иакова, «испустил дух» (Мк 15:37). Затем прихожане в благоговейном молчании покидают церковь и ждут захода солнца, который отмечает и конец бдения, и конец Великого Поста. Остаток субботы проводится в предвкушении пасхального бодрствования, а сразу после захода солнца зажигают пасхальные огни – в преддверии дня воскресения. Но следует помнить: эта литургия была создана не как воспоминание о реальных событиях, но как возможность для учеников в каждом новом поколении размышлять о смерти Иисуса, который, подобно пасхальному агнцу, разорвал оковы смерти.

История Распятия была намеренно составлена так, чтобы смерть Иисуса походила на смерть пасхального агнца. По-видимому, такое толкование возникло еще до написания Евангелий. Кроме того, именно благодаря ему в христианскую историю вошли слова «Агнец Божий», ставшие одним из самых распространенных именований Иисуса.