Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

В Кире II Исаия видел посланного Богом избавителя. Он даже называл его «помазанником» или maschiach – отсюда еврейское слово «Мессия», эквивалентом которого служит наше «Христос» (Ис 45:1). Когда Второисаия писал: «Как прекрасны на горах ноги благовестника, возвещающего мир, благовествующего радость, проповедующего спасение, говорящего Сиону: “воцарился Бог твой!”» (Ис 52:7), он, вероятно, имел в виду Кира.

Его эмоции не знали границ. «Торжествуйте, пойте вместе, развалины Иерусалима, – писал он, – ибо утешил Господь народ Свой, искупил Иерусалим… и все концы земли увидят спасение Бога нашего» (Ис 52:9–10).

Вместе с тем мечты и надежды далеки от реальности, а неизвестному пророку еще предстояло с ней столкнуться. Возможно, его слова отражали преувеличенные ожидания, связанные с возвращением изгнанников на то место, о котором он знал только через память своего племени. Он думал об Иерусалиме как о сияющем золотом городе Бога на холме, городе, в котором сам Бог правит единолично (Ис 50:1). Однако наступил момент, когда разведывательная экспедиция прибыла туда, и действительность, представшая перед ними, оказалась такой, что все их надежды рухнули, а мечты развеялись, как это часто происходит, когда пробуждаешься ото сна. Подозреваю, что утомленные путешественники пожалели о том, что проделали такой долгий путь. «И это – земля Обетованная? То самое место, которое наши предки поклялись никогда не забывать?» Пожалуй, это было больше, чем они могли вынести. Иудея превратилась в пустошь, а Иерусалим – в груду щебня. На месте храма находилось покрытое сорняками и осколками камней поле. Ничто и нигде не говорило о былой красоте. Все грезы о будущем великолепии после холодной трезвой оценки угасли.

Второисаия начал понимать, что страна иудеев уже никогда не поднимется снова. Их будущее заключалось не во власти. Но как тогда евреи могли осуществить свое призвание как избранного народа – принести благословение Бога всем народам мира? Кто станет обращаться за чем бы то ни было к евреям, живущим в таком убогом месте в столь бедственном положении? Теперь они видели себя страдальцами земли, навеки обреченными на слабость и бессилие, остро чувствовавшими свою беззащитность и безнадежность собственного существования. Как только их мечты и надежды столкнулись с реальностью, реальность взяла верх. Второисаия погрузился в глубокую депрессию, заново оценивая свою страну, свое наследие, своего Бога и призвание евреев как избранного народа. К тому времени упования на возвращение Иудеи к былому великолепию в качестве инструмента Бога уже угасли, а вместе с ними, как казалось самому пророку, прервались и его собственные отношения с Богом. Он отчаялся найти какой-либо выход для своей родины, какую-либо миссию для народа Божьего на новом месте. Земля под названием Иудея и немногочисленный остаток избранного народа теперь настолько утратили всякую силу и значение, что не привлекали ничье внимание. Для Второисаии настала темная ночь души, и сколько времени он пребывал в таком состоянии, никому не известно.

Так или иначе, он вышел из него уже совершенно другим человеком. В этом новом, преображенном качестве он набрасывает портрет того, кого сам называл «Рабом Господним», и кто, как я подозреваю, представлял собой просто символ еврейской нации, реалистично смотрящей в будущее. Призванием «Раба» было то единственно возможное призвание, которое, по мнению неизвестного пророка, еще оставалось для избранного народа. Роль Израиля отныне заключалась не в стремлении к силе, но в принятии собственного бессилия как образа жизни. «Рабу» предстояло выйти за границы иудаизма, чтобы принести справедливость язычникам, свет и спасение всему миру (49:6). «Раб» должен был явить милость Бога всем людям (55:5), повести за собой жаждущих к источникам воды (55:1), отпустить все живое на свободу (42:7), вернуть людям цельность бытия (42:7). Эту задачу он осуществит не через власть и силу, а через слабость и самоуничижение. Он не станет сопротивляться врагам или отступать при виде дурного обращения (50:5–6). Его лицо будет твердо обращено к цели (50:7). Хотя и пораженный скорбями, «Раб» будет жить в ожидании окончательного оправдания, которое, судя по всему, состоится не в истории, а вне ее. Этот персонаж, в конечном счете, будет схвачен и встретит позорную смерть, его убьют как преступника. Все это – часть принятия им своей беспомощности.

Другие рассматривали «Раба» как взявшего на себя наши печали и болезни – того, кто «изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши» и чьими «ранами… мы исцелились» (53:5). Его страдание добровольно: своей готовностью принять удары на себя он тем самым истощит мир гнева и тогда люди через него смогут вновь обрести цельность (53:3–5). Таким образом, Бог восстановит не только Иудею, но и все творение в прежней славе.