Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

Есть еще один очевидный признак в Евангелии от Матфея, тесно связывающий его с еврейским литургическим годом и дающий убедительное доказательство того, что Матфей также использовал его в качестве принципа организации своего повествования. Евангелие от Марка содержало чтения только от Рош ха-Шана до Пасхи, и он не учел один из важнейших иудейских праздников – Шавуот, или Пятидесятницу, который отмечался на 50-й день после Пасхи. В этот день евреи вспоминали дарование Моисею Закона на горе Синай, и он был ознаменован непрерывным суточным бдением. Самый длинный псалом в Псалтири, Псалом 118/119, был составлен как гимн красоте и чудесной силе Закона и читался на бдении. В Псалме 118/119 есть вводная строфа из восьми стихов, причем первые два стиха в ней начинаются со слова «Блаженны». За ним следуют восемь отрывков из 24 стихов, каждый из которых поделен на три строфы. Это означает, что каждой части псалма соответствовала одна из восьми трехчасовых частей непрерывной двадцатичетырехчасовой службы. Когда Матфей доходит до времени Шавуот, какое содержание он вкладывает в свое Евангелие? Это Нагорная проповедь, занимающая три главы и явно скопированная с Псалма 118/119. Нагорная проповедь открывается вводной строфой из восьми стихов, все из которых начинаются со слова «Блаженны». Мы называем эти стихи заповедями блаженств. Затем Матфей добавляет восемь отрывков – краткие комментарии по поводу каждого из блаженств в обратном порядке. Во всей Нагорной проповеди Матфей представляет Иисуса как нового Моисея, на новой горе дающего новое толкование Торы. Соответствие едва ли могло быть более точным.

Если обратиться к Луке, доказательства уже не так очевидны: община, для которой он пишет, состояла из евреев диаспоры и прозелитов, бывших язычников, соблюдавших порядок еврейского литургического года далеко не столь неукоснительно, как более традиционная община Матфея. У них не было ни непрерывных суточных бдений, ни восьмидневных торжеств, присущих еврейским общинам старого толка, но общая модель тем не менее присутствует.

Исследуя текст Луки подробно, мы обнаруживаем, что он также перегружает начало своего Евангелия еще более пространным рассказом о Рождестве и еще более длинной генеалогией. Он также расширяет историю крещения Иисуса, включая в нее значительную часть проповеди Крестителя. Когда Лука доходит до праздника Шавуот, или Пятидесятницы, он развивает эпизод, где Иоанн Креститель говорит: «Я водою крещу вас; идет же Сильнейший меня… Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Лк 3:16). Вспомним, что Лука намерен дать исчерпывающий рассказ о христианском понимании Пятидесятницы в главе 2 Книги Деяний. Самым большим даром Бога еврейскому народу было ниспослание ему Торы на горе Синай. Именно это событие евреи отмечают в день Пятидесятницы. Лука, находившийся под влиянием Павла, утверждает, что самый большой дар Бога христианам – ниспослание Святого Духа. В Книге Деяний он переосмысливает еврейскую Пятидесятницу, связывая ее содержание со Святым Духом. И как раз в нужном месте своего Евангелия он заставляет Иоанна Крестителя указать на историю Пятидесятницы. Когда Лука добирается до Рош ха-Шана, он, как и Матфей, повторно представляет Иоанна Крестителя в темнице и перечисляет признаки наступающего Царства из Ис 35. Теория, что в основе организации этих Евангелий лежит литургический год синагоги, раз за разом подтверждается.

Есть еще одно место, в котором Лука показывает, что его порядок повествования определен литургическим годом евреев. Только у Луки после короткого ретроспективного эпизода с Иоанном Крестителем на Рош ха-Шана рассказывается история женщины, омывающей ноги Иисуса (Лк 7:36–50). В этой истории немало примечательного. Во-первых, странно место ее действия. И у Марка, и у Матфея эта история отнесена к последней неделе жизни Иисуса (Мк 14:3–9, Мф 26:6–13). В обоих случаях она происходит в Иерусалиме, в доме Симона-прокаженного. Имя женщины не названо, ее поступок не считается скандальным, а мотив, побудивший ее помазать тело Иисуса перед погребением, удостаивается похвалы. Однако у Луки этот эпизод происходит в доме Симона-фарисея, что предполагает окружение из более строгих поборников морали. Помазание отнесено не ко времени Распятия, но к началу галилейского периода служения Иисуса. Поведение женщины, в отличие от Марка и Матфея, представлено как заведомо греховное. Она была «известна в городе как грешница» – синоним для проститутки. Она гладит ноги Иисуса. Только в этой версии истории, по крайней мере, среди синоптических Евангелий, женщина омывает его ноги слезами и отирает их своими волосами. Ее безнравственность отмечена людьми за столом. Иисуса попрекают: «Если бы Он был пророк, знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему» (7:39). Иисус, позволив этой нечистой женщине дотронуться до себя, сам в глазах других становился нечистым. Так что же пытается сказать Лука, изменив место действия и подчеркивая порочность женщины?