Иисус до Евангелий. Как обрывочные воспоминания нескольких человек превратились в учение о Господе, покорившее мир

В данном случае изменения в ходе передачи информации были очень серьезными. С каждым новым человеком она все более искажалась. И когда сравнивали оригинал рассказа/описания с версией десятого испытуемого, возникало ощущение, что это вообще разные истории! При этом изменения обычно шли в одном направлении. Материалы пропускались, сюжеты делались более гладкими (ибо появлялись связующие звенья между мыслями). Сплошь и рядом менялись детали. Бартлетт резюмирует:

Совершенно ясно, что при серийном воспроизведении материал подвергается поразительным и кардинальным изменениям. Эпитеты заменяются на противоположные; меняются местами события, эпизоды; числа редко остаются прежними уже через несколько воспроизведений; кардинально путаются мнения и выводы – вообще похоже, что за несколько звеньев цепочки может возникнуть едва ли не любая возможная вариация.⁶

Далее Бартлетт отмечает, что эти контролируемые эксперименты проводились с очень неглупыми и очень образованными студентами Кембриджского университета, одного из лучших вузов англоязычного мира; результаты наверняка оказались бы намного хуже, если бы для опыта взяли не элитных студентов, а самых обычных людей. Можно представить, что происходило с «серийными воспроизведениями» проповедей Иисуса и рассказов о его жизни! Не надо думать, что раз там были очевидцы, то достоверность гарантирована (см. главу 3). И не надо думать, что устная по преимуществу культура – вроде той, какая была в ранней Римской империи – уберегла бы предания от искажений. О причинах этого мы скажем в главе 5, а пока подчеркнем мысль, которую высказал еще Бартлетт свыше восьмидесяти лет назад:

Из этого более «реалистического» опыта с памятью (т. е. не отделенного от жизненных условий, как заучивание бессмысленных слогов. – Б.Э.) складывается полное впечатление, что человеческая память, как правило, подвержена ошибкам.⁷

Дальнейшие исследования

Мы уже сказали, что со времен Бартлетта памятью занимались специалисты разных областей. Некоторые результаты имеют прямое отношение к вопросу, как Иисуса вспоминали в десятилетия между его смертью и написанием евангелий. Сейчас психологи столько знают о памяти и ее механизмах, сколько Бартлетту и не снилось. Но некоторые из его глобальных открытий выдержали испытание временем, хотя и подверглись уточнениям. Резюмирует видный психолог Энгел Тулвинг, которого мы уже упоминали в главе 1:

Действие памяти во многом состоит не в репродукции и даже не в реконструкции, а в чистой воды конструировании. И сконструированные воспоминания не всегда соответствуют реальности.⁸

Еще интереснее другое. Мы не только забываем и путаем факты, но и помним факты, которые не происходили в реальности. Относительно недавно ученые выяснили, что искаженные воспоминания можно человеку внушить, к примеру сообщив ему ложную информацию о прошлом («а помнишь, как…») Это может касаться даже личной биографии, в частности детства. У взрослого можно создать мысль, что ребенком он потерялся в магазине или случайно перевернул чашу для пунша на чьей-то свадьбе. Сейчас выясняется, что так обстоит дело и со вполне взрослой жизнью. Как убедительно показал, например, Дэниел Шактер, во взрослого человека можно ненароком внедрить искаженную память.⁹ По словам известной исследовательницы Элизабет Лофтус, «сфабрикованные воспоминания, будучи активированными, не отличаются от фактических».¹⁰

Многие люди не станут отрицать, что подчас такое бывает. Но как правило, мы не захотим признать, что это случается часто, и уж тем более – с нами. Нам хочется думать, что наши самые яркие воспоминания – раз они такие яркие! – особенно надежны. Но оказывается, и это не так.