Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

(2) Во–вторых, рассмотрим традиционные заглавия Евангелий. На протяжении всей ранней рукописной традиции, начиная с 200 года, Евангелия носят единообразные заглавия: «Евангелие по…» (euangelion kata…) — кроме Ватиканского и Синайского кодексов, в которых это же заглавие дается в сокращенной форме: «По…». Мартин Хенгель убедительно показывает не только то, что более пространная форма является и более ранней, но и то, что означает она не «запись Благой вести согласно традиции, восходящей к Марку», но «Благая весте (одна–единственная), записанная согласно сообщению Марка». Обычный для имени автора родительный падеж заменяется здесь очень необычной формой «по…» (kata), дабы «выразить тот факт, что Благая весть излагается здесь согласно версии того или иного евангелиста»[802]. Каждое такое заглавие предполагает существование других евангельских писаний (не обязательно всех трех), от которых следует отличать это Евангелие[803]. Христианской общине, в которой было известно лишь одно Евангелие, не требовалось бы так его называть. Такое заглавие мог дать своей работе и сам автор, знавший о том, что в церковных общинах циркулируют и другие Евангелия. (В I веке н. э. авторы обычно сами давали заглавия своим книгам, однако эта практика не была всеобщей[804].)

Независимо от того, восходят ли эти наименования к самим авторам — ясно, что необходимость отличать одно Евангелие от другого возникла у христианской общины, как только списки более чем одного Евангелия оказались у нее в библиотеке и их начали читать на богослужении. Для первой цели необходима была внешняя идентификация книг, стоящих, к примеру, бок о бок на одной полке. Для этой цели либо на внешней стороне папируса, либо на папирусном или пергаменном ярлычке, прикрепленном к лежащему на полке свитку, помещалось краткое заглавие вместе с именем автора[805]. В случае с кодексами «название писалось на всех возможных поверхностях — на передней и задней сторонках обложки и на корешке»[806]. Как видим, и в этом смысле Евангелия не могли распространяться в церкви анонимно. Вместе с первым списком Евангелия церковь получала (по крайней мере, в устной форме) и информацию о его авторстве, которую затем использовала для идентификации рукописи и возможности отличать ее от других.

По мнению Хенгеля, поскольку Евангелия должны были быть озаглавлены на очень ранней стадии своего распространения, можно с уверенностью сказать, что заглавия, известные нам по самым ранним манускриптам (от 200 года и далее), — «оригинальные»[807]. В пользу этого говорит тот факт, что нам неизвестны какие–либо иные заглавия Евангелий. И необычная форма названий, и их повсеместное использование свидетельствуют об очень раннем происхождении. После того как Евангелия распространились повсюду, было бы гораздо труднее заменить их устоявшиеся первоначальные названия какими–либо новыми. Хельмут Кестер, полагающий, что словом «Евангелия» эти книги впервые назвал Маркион, отвергает мнение Хенгеля, что полная форма «Евангелие по…» могла использоваться уже в начале II века, хотя и не отрицает возможности ранней атрибуции Евангелий их авторам[808]. Однако Грэм Стентон поддерживает Хенгеля, указывая на раннее появление слова «евангелие» (euangelion) в значении «книга»[809].

Независимо от того, является ли название «Евангелие по…» изначальной формой, под которой Евангелия стали известны в церкви — весьма вероятно, что атрибуция Евангелий Матфею, Марку, Луке и Иоанну восходит именно к этим временам, поскольку читателям необходимо было как–то отличать одно Евангелие от другого. И ни на какой альтернативный способ идентификации наши данные не указывают. Повсеместная распространенность этой атрибуции и то, что она никогда не оспаривалась, заставляет предположить, что Евангелия появились в церкви именно под этими именами.