Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

Причина этого открывается нам, едва мы вспоминаем фрагмент Пролога Папия, рассмотренный нами в главе 2. Там Папий, объясняет, почему он собирал Евангелия в их устной форме, и свой интерес к ним так: «Я понимал, что книги не принесут мне столько пользы, сколько живой, остающийся в душе голос» (Евсевий, Церковная история, 3.39.4). Мы показали, что здесь не имеется в виду какое–либо принципиальное превосходство устных источников над письменными. Скорее, речь идет об историографической практике, согласно которой хороший историк пользуется в своей работе непосредственными свидетельствами очевидцев. Для Папия предпочтителен «живой, остающийся в душе» голос, то есть устные беседы с живыми свидетелями событий. Подобное свидетельство очевидцев, даже если Папий получил его из вторых или третьих рук, предпочтительнее письменных источников, поскольку последние могут быть искажены или подделаны (то есть лживо приписаны очевидцу)[520]. Пока очевидцы живы, пока можно расспросить и их самих, и вторых лиц, передающих их слова, — такое предпочтение осмысленно; однако оно теряет смысл, когда никого из очевидцев не остается в живых (как и было к тому времени, когда Папий писал свой Пролог). Поэтому в Прологе Папию необходимо было объяснить, до какой степени письменные Евангелия являются адекватной заменой устных рассказов очевидцев. В случае с Марком, хотя сам Марк не был очевидцем, он передавал свидетельство Петра точно так, как Петр рассказывал. Папий изображает Марка всего лишь переводчиком, со скрупулезной точностью передающим устное свидетельство Петра, поскольку в этом случае его Евангелие свободно от искажений, вносимых «переводчиками», также претендующими на передачу свидетельства очевидцев. Евангелие от Марка в изображении Петра — это почти что текст, написанный очевидцем, и, следовательно, наилучший исторический источник, на какой можно рассчитывать в период, когда никого из очевидцев уже нет в живых.

Все, что запомнил Петр

Итак, я полагаю, что Папий называет Марка переводчиком Петра не в том смысле, что он постоянно переводил его устную проповедь, но в том, что Марк выполнял работу переводчика, когда они вместе с Петром записывали его учение. Подтверждение или опровержение этой гипотезы отчасти зависит от значения двух других фраз в сообщении Папия. Согласно вышеприведенному переводу, Марк «аккуратно записал все, что он мог припомните (emnëmoneusen)» и «записал отдельные рассказы в точности так, как он извлекал их из памяти (apemnèmoneusen)». Кроме того, в переводе я предположил, что субъектом обоих этих действий — «мог припомнить» и «извлекал из памяти» — может быть Петр. Однако это спорно: многие исследователи полагают, что припоминающий — Марк. Грамматически возможно и то, и другое. Эти две фразы очень похожи, так что логично предположить, что в обеих имеется в виду одно и то же действующее лицо. В первом случае порядок слов в предположении помогает отождествить это лицо с Петром. Однако, что еще более важно, если это не Петр, то фраза теряет желательный для Папия смысл — она больше не означает, что Марк записал учение Петра. Более того: как мы уже видели, все предложение имеет целью подчеркнуть, что Марк записал именно то, что говорил Петр. Фраза «Марк записал то, что помнил Петр» передает эту мысль намного лучше, чем «Марк записал то, что запомнил из слов Петра»[521]. Как показывает последняя фраза отрывка, задача Марка состояла в том, чтобы записать все, что он слышал. Через весь отрывок проходят взаимодополняющие роли Петра и Марка: Петр вспоминал — Марк слушал и записывал. Далее, стоит отметить, что Папий использует две формы глагола «вспоминать»: в первом случае — mnèmoneuô, во втором — намного более редкую форму с приставкой аро: apomnêmoneuô. Вполне возможно, что они используются как взаимозаменяемые и оба относятся к тому, что вспоминал Марк; однако значение второго ближе к «рассказывать по памяти». Бессмысленно говорить, что Марк «записал отдельные рассказы в точности так, как он, Марк, рассказывал их по памяти»[522] — однако фраза становится вполне осмысленной, если предположить, что «Марк записал отдельные рассказы в точности так, как Петр рассказывал их по памяти»[523].