Читаем Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей полностью

Итак, свидетельство по самой своей природе требует доверия. У нас нет причин полагать, что оно представляет собой менее достоверный способ получения знания, чем восприятие, память, умозаключение. Нет причин полагать, что восприятие других, переданное нам в форме свидетельства, заслуживает доверия менее, чем наше собственное. Недоверие ко всему, что говорят нам другие, отрицает социальную, межсубъектную реальность человеческой эпистемической ситуации. Базовое доверие — не легковерность, а необходимая эпистемическая добродетель. Доверие лежит в основе человеческого общения: критическая оценка чужих сообщений важна, но вторична — она вырастает на основе базового доверия. В принципе эта ситуация не отличается от нашего отношения к собственному восприятию, воспоминаниям, умозаключениям: у нас нет выбора — приходится им базово доверять, понимая при этом, что они могут нас обманывать и в сомнительных случаях требуют проверки. Только чрезмерный индивидуализм современной западной идеологии требует от нас, продолжая доверять собственным восприятию, воспоминаниям и умозаключениям, чужие свидетельства при этом постоянно и по умолчанию ставить под сомнение. Верно, что со свидетельствами дело обстоит несколько сложнее — во многих (хотя далеко не во всех) случаях у свидетелей имеется больше причин и мотивов искажать и фальсифицировать истину. Поэтому и суровый перекрестный допрос свидетелей в суде, и методы современных историков, предназначенные для тщательной проверки и оценки свидетельств из прошлого, вполне оправданны. Однако это не означает, что мы должны отвергнуть базовое доверие к чужим свидетельствам. Говоря словами Поля Рикера, каждому человеческому сообществу необходимо соблюдать «правило благоразумия»: «Сперва доверяй чужим словам — затем сомневайся, если для этого есть серьезные причины»[1230].


Свидетельство и история

В этой книге я следовал Самуэлю Бирскогу, полагающему, что Евангелия, хотя в некоторых отношениях и представляют собой очень специфические исторические сочинения, в целом разделяют то отношение к свидетельствам очевидцев, какое было принято среди историков греко–римского периода. Превыше всего эти историки ценили сообщения об описываемых ими событиях, исходящие из первых рук. Наилучшим вариантом считался тот, когда историк сам был участником событий (прямое личное наблюдение). Однако такое не всегда было возможно (тем более, что, даже участвуя в событиях, он не мог наблюдать их все — например, несколько событий, происходящих одновременно в разных местах); поэтому историки искали информантов — участников событий, способных рассказать о них из первых рук (непрямое личное наблюдение). По крайней мере, такова была нормативная историографическая практика: ей следовали и ее описывали такие признанные мастера–историографы, как Фукидид и Полибий. Предпочтение, отдававшееся личному наблюдению, прямому или непрямому, вполне понятно и объяснимо соображениями достоверности свидетельства. Опора на личное наблюдение не только позволяла избежать передачи информации через длинную цепь рассказчиков, но и давала историку возможность провести своего рода перекрестный допрос информантов, отчасти напоминающий допрос свидетелей в суде. Из такого «допроса» историки могли извлечь наиболее важные для них сведения, а также составить представление о надежности информанта. Разумеется, свидетельство из первых рук не всегда надежнее всех прочих, и даже лучшие историки не полагались только на свидетельства очевидцев. Однако они стремились опираться в первую очередь на очевидцев — и это приводило их к заключению, что, строго говоря, историк может исследовать и описывать только недавние события, произошедшие на памяти его современников. Естественно, это не означает убеждения в том, что только недавнюю историю можно знать. Люди времен античности в целом доверяли историкам прошлого, описывавшим события, произошедшие на памяти их современников. Однако они, как правило, не считали, что сами могут каким–либо образом узнать о прошлом более того, что эти историки им сообщают.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Архетип и символ
Архетип и символ

Творческое наследие швейцарского ученого, основателя аналитической психологии Карла Густава Юнга вызывает в нашей стране все возрастающий интерес. Данный однотомник сочинений этого автора издательство «Ренессанс» выпустило в серии «Страницы мировой философии». Эту книгу мы рассматриваем как пролог Собрания сочинений К. Г. Юнга, к работе над которым наше издательство уже приступило. Предполагается опубликовать 12 томов, куда войдут все основные произведения Юнга, его программные статьи, публицистика. Первые два тома выйдут в 1992 году.Мы выражаем искреннюю благодарность за помощь и содействие в подготовке столь серьезного издания президенту Международной ассоциации аналитической психологии г-ну Т. Киршу, семье К. Г. Юнга, а также переводчику, тонкому знатоку творчества Юнга В. В. Зеленскому, активное участие которого сделало возможным реализацию настоящего проекта.В. Савенков, директор издательства «Ренессанс»

Карл Густав Юнг

Культурология / Философия / Религиоведение / Психология / Образование и наука
Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение
Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение

Это одно из лучших на сегодняшний день введений в Ветхий Завет. Известный современный библеист рассматривает традицию толкования древних книг Священного Писания в христианском контексте. Основываясь на лучших достижениях библеистики, автор предлагает богословскую интерпретацию ветхозаветных текстов, применение новых подходов и методов, в особенности в исследовании истории формирования канона, риторики и социологии, делает текст Ветхого Завета более доступным и понятным современному человеку.Это современное введение в Ветхий Завет рассматривает формирование традиции его толкования в христианском контексте. Основываясь на лучших достижениях библейской критики, автор предлагает богословскую интерпретацию ветхозаветных текстов. Новые подходы и методы, в особенности в исследовании истории формирования канона, риторики и социологии, делают текст Ветхого Завета более доступным и понятным для современного человека. Рекомендуется студентам и преподавателям.Издание осуществлено при поддержке организации Diakonisches Werk der EKD (Германия)О серии «Современная библеистика»В этой серии издаются книги крупнейших мировых и отечественных библеистов.Серия включает фундаментальные труды по текстологии Ветхого и Нового Заветов, истории создания библейского канона, переводам Библии, а также исследования исторического контекста библейского повествования. Эти издания могут быть использованы студентами, преподавателями, священнослужителями и мирянами для изучения текстологии, исагогики и экзегетики Священного Писания в свете современной науки.

Уолтер Брюггеман

Религиоведение / Образование и наука
История Тевтонского ордена
История Тевтонского ордена

Немецкому ордену Пресвятой Девы Марии, более известному у нас под названием Тевтонского (а также под совершенно фантастическим названием «Ливонского ордена», никогда в истории не существовавшего), в отечественной историографии, беллетристике и кинематографии не повезло. С детства почти всем запомнилось выражение «псы-рыцари», хотя в русских летописях и житиях благоверных князей – например, в «Житии Александра Невского» – этих «псов» именовали куда уважительней: «Божии дворяне», «слуги Божии», «Божии ритори», то есть «Божии рыцари». При слове «тевтонский» сразу невольно напрашивается ассоциативный ряд – «Ледовое побоище», «железная свинья», «колыбель агрессивного прусско-юнкерского государства» и, конечно же, – «предтечи германского фашизма». Этот набор штампов при желании можно было бы продолжать до бесконечности. Что же на самом деле представляли собой «тевтоны»? Каковы их идеалы, за которые они готовы были без колебаний отдавать свои жизни? Пришла наконец пора отказаться от штампов и попытаться трезво, без эмоций, разобраться, кто такие эти страшные «псы-рыцари, не похожие на людей».Книга издана в авторской редакции.

Вольфганг Викторович Акунов

Культурология / История / Религиоведение / Образование и наука