Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

В своей попытке полностью освободиться от свидетельств теория Коллингвуда не соответствует тому, чем на самом деле занимаются историки. Однако она — и присущая ей крайне индивидуалистическая эпистемология — может породить в историке чрезмерно скептический подход именно к тем источникам, которые ставят своей целью рассказать о событиях прошлого, то есть к свидетельствам в узком смысле слова. В частности, в изучении Евангелий широко распространен скептический подход, требующий по умолчанию относиться к свидетельствам с недоверием и признавать лишь те из их сообщений, которые подтверждены независимыми источниками. Здесь сочетаются, с одной стороны, исключительно индивидуалистическая эпистемология, без которой, по Коллингвуду, историю нельзя назвать научной дисциплиной — и, с другой, библеистической специфики, из–за которой многие ученые превыше всего боятся подпасть под влияние догматики или проявить излишнюю доверчивость к устоявшимся вероучительным мнениям. Большинство ученых, работающих в этой области, не имеют (или почти не имеют) опыта исторического исследования в других областях. Поэтому исследователи Евангелий с легкостью начинают изобретать собственные критерии валидности источников и методы их проверки. Эти критерии и методы не всегда совпадают с теми, что используются в других областях исторической науки. Молодые ученые, усваивая эти методы от старших товарищей–библеистов, часто принимают как само собой разумеющееся, что, чем более скептически они подходят к источникам, тем строже их исторический метод. Снова и снова приходится повторять: строгий исторический метод состоит не в том, чтобы сомневаться во всех источниках без разбора, а в том, чтобы, в целом доверяя им, при этом подвергать критической проверке. Свидетельство может быть ошибочным и заводить в тупик — однако в этом надо убеждаться в каждом конкретном случае, а не считать все свидетельства ошибочными по умолчанию. Здесь необходима презумпция невиновности: свидетельство считается достоверным, пока не доказано обратное. «Сперва — верь чужим словам; затем — сомневайся, если на то есть причины»[1248]. Это общее правило повседневной жизни применимо и к историку и его источникам[1249]. Естественно, в случае изучения Евангелий суть их свидетельства может быть понята лишь при верной оценке их достоверности. Свой вклад в эту задачу я стремлюсь внести этой книгой.

Поль Рикер о свидетельстве и истории

В поисках более адекватного, чем у Коллингвуда, философского обобщения историографической практики обратимся к недавнему объемному труду Поля Рикера «Память, история, забвение»[1250]. Взгляды Рикера на роль свидетельства в истории весьма отличаются от взглядов Коллингвуда[1251]. Он различает три «стадии» работы историка. Это методологические ступени — не обязательно они следуют друг за другом в хронологическом порядке[1252]. Вот они: (1) документальная стадия; (2) объяснение и/или понимание; и (3) историографическая репрезентация. Документы, с которыми работает историк на первой стадии, Рикер, вслед за Блоком, называет «следами», которые прошлое оставляет в настоящем. Сюда входят свидетельства и иные (нелитературные) «остатки» прошлого. Свидетельства он делит на «сознательные», предназначенные для потомков, и «бессознательные», те, что сообщают нам нечто «против своей воли»[1253]. И те и другие становятся историческими документами, будучи заархивированы — то есть сохранены и собраны для нужд историков. Документальная стадия исторического исследования — это изучение документов, оценка их как исторических свидетельств и установление фактов, о которых они рассказывают[1254]. Это возможно, только если историк задает документам вопросы: «Документы молчат, пока их не просят верифицировать, то есть подтвердить некую гипотезу»[1255]. Вторая стадия касается взаимосвязей между фактами, установленными при помощи документальных подтверждений. На этой стадии историк занят интерпретативными вопросами — вопросами «почему?» и «зачем?», требующими каузальных и телеологических ответов. Последняя стадия — составление литературного текста для читателей истории, «репрезентация», «представляющая» исторические события[1256]. На этой стадии в схеме Рикера вновь появляется свидетельство: его содержание историк включает в свой текст[1257]. Хотя Рикер не описывает эту стадию в деталях, ясно, что он не считает историка призванным к полной независимости от свидетельств.