Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

Лукиан пишет, что читал письмо Александра к Рутилиану, в котором Александр сравнивает себя с Пифагором (§4; судя по другим неопифагорейским сторонам культа Александра, это вполне правдоподобно), и цитирует три ответа оракула, данные Рутилиану по его личным делам (§§33–35). Ниже, в таблице 12, показано, сколько раз встречается в книге имя Рутилиана и как расположены эти упоминания. Рутилиана Лукиан упоминает чаще, чем какого–либо другого героя книги, не считая самого Александра. Подобно Петру в Евангелии от Марка, Рутилиан упоминается в книге первым (опять–таки, не считая самого Александра) и последним. Особенно интересно первое упоминание его имени. Фактически Рутилиан не фигурирует в истории, пока слава Александра не достигает Рима (§30) — что происходит в середине книги. Однако Лукиан ухитряется упомянуть его имя первым, не считая имени Александра, предпослав своей истории письмо Александра к нему в связи с рассказом о природных способностях Александра (§4). Что же касается последнего упоминания Рутилиана — вся история Александра, вслед за рассказом о его страшной смерти (§59), заканчивается так:

Неизбежны были и погребальные игры, достойные его жизненного пути–борьба за святилище. Виднейший из соучастников его обмана и плутовства обратился к Рутилиану с просьбой решить, кому из них принадлежит первенство, кто должен унаследовать повязку жреца и пророка. Одним из них был Пет — по ремеслу врач, уже седобородый, однако человек такого поведения и образа жизни, какой ни старику, ни врачу не приличен. Однако арбитр их, Рутилиан, отослал их всех назад без жреческих повязок, объявив, что место это могло принадлежать одному лишь их господину и после его кончины останется пустым (§60).

Был ли Лукиан в самом деле настолько близок к Рутилиану, чтобы отговаривать его от брака, для нас неважно; в любом случае, композицией своего повествования он показывает, что Рутилиан — его основной источник. Возможно, при этом он играет с литературным приемом, поскольку Рутилиана в его изображении едва ли можно назвать надежным свидетелем. Описав его суеверность, Лукиан затем так рассказывает о его первом впечатлении от Александра:

Услышав толки об этом оракуле, он [Рутилиан] готов был уже бросить все вверенные ему дела и устремиться в Абонотих. Он слал туда одного гонца за другим — а посланцы его, простые неграмотные слуги, легко обманывались и, возвратившись, рассказывали ему за достоверное не только то, что сами видели, но и то, что слышали от других, да еще и щедро расцвечивали и разукрашивали свои рассказы, надеясь тем выиграть расположение своего господина. Так они воспламенили ум бедного старика и совершенно свели его с ума. Он только и знал, что пересказывал их истории своим влиятельным друзьям, да еще и немало от себя прибавлял (§§30—31).

Вполне возможно, что энкомиастическая биография Александра, которую высмеивает Лукиан, основывалась на показаниях Рутилиана как основного очевидца и что Лукиан, основывая свой рассказ на том же источнике, одновременно иронически демонстрирует ненадежность Рутилиана как свидетеля. Сам он — историк скептического склада и не принимает всерьез рассказов своего легковерного информанта, которого цитирует лишь затем, чтобы выставить его глупцом.