Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

Мне кажется, что о причинах этой анонимности нетрудно догадаться: ведь оба они скрывались от закона. Человек, извлекший меч, отрубил рабу первосвященника ухо — дело достаточно серьезное: скользни оружие чуть по–иному, и он нанес бы удар в голову или в горло[465] Таким образом, перед нами нападение с возможным смертельным исходом. Неизвестный юноша также сопротивлялся властям. В борьбе стража разорвала на нем одежду, так что ему пришлось убегать голышом. Опасность для этих людей после казни Иисуса не исчезла. Пока жив был раб первосвященника (и виден шрам от удара) -невозможно было назвать их имена и неразумно признаваться в том, что это были члены раннехристианской общины. Анонимность служит им средством защиты, а их связь с Иисусом затемнена из осторожности. Несомненно, и рассказчик, и слушатели знали об этих людях больше[466].

Из этого Тайссен выводит заключение о до–Марковом рассказе о Страстях:

Если мы правы в нашей гипотезе защитной анонимности, то из этого безошибочно вытекает локализация предания о Страстях. Только в Иерусалиме имело смысл охранять завесой тайны личности последователей Иисуса, своими действиями навлекших на себя опасность. Можно установить и дату: по крайней мере, отчасти рассказы о Страстях создавались при жизни очевидцев и их современников, то есть между 30 и 60 годами н. э[467].

Это заключение поддерживается и другими аргументами, которые мы не будем здесь воспроизводить, кроме одного, пjскольку он касается еще одного случая анонимности[468]. Хотя Марк называет по имени Пилата (15:1) и, очевидно, ожидает от читателей понимания того, что Пилат был римским правителем — он не называет по имени Каиафу, а упоминает о нем просто как о «первосвященнике» (14:53). Другие евангелисты называют его по имени (Мф 26:57, Лк 3:2, Ин 18:13–14, 24), хотя Лука в самом рассказе о Страстях этого не делает (22:54), так что читателям Луки может быть трудно понять, кто из первосвященников — Анна или Каиафа — вершит суд над Иисусом.

Каиафа приходился Анне зятем; некоторые другие члены влиятельного семейства Анны также были первосвященниками в последующие десятилетия. Они занимали эту должность почти непрерывно вплоть до 42 года н.э., да и потом семья оставалась очень влиятельной. По всей видимости, именно семейство первосвященника в первую очередь преследовало последователей Иисуса, Иерусалимскую христианскую общину, в последующий период[469]. Сын Анны Анан II был ответствен за казнь Иакова, брата Иисуса и главы Иерусалимской церкви, в 62 году. Власть дома Анны и его враждебность к христианам, возможно, требовала от христианской традиции, формировавшейся в Иерусалиме в этот период, из дипломатических соображений не упоминать открыто имя Каиафы в рассказе о смерти Иисуса. Пилат же — совсем другое дело. Он в 37 году потерял должность, оставив по себе дурную славу, и ничто не мешало христианам открыто винить его в смерти Иисуса, так же, как винили его местные жители и во многих других злоупотреблениях властью[470].

Анонимные сторонники Иисуса

Далее в этой главе мы рассмотрим дальнейший ход рассуждений Тайссена о защитной анонимности и выдвинем предположение, что в Марковом рассказе о Страстях имеется еще по меньшей мере один значимый персонаж, чье имя не упомянуто по той же причине.